Низами Гянджеви – Искендер-наме – Страница 7 из 15

* * *

Царь с хаканом сдружились, дней множество сряду
Предаваясь пиров беззаботных обряду.
С каждым днем они были дружней и дружней,
Люди славили мир этих радостных дней.
Другу вымолвил царь: «Все растет в моей думе
Пожеланье, — быть снова в покинутом Руме.
Я хочу, если рок не откажет в пути,
Из Китая в Юнан все стоянки пройти».
Так в ответ было сказано: «Мир Искендеров,—
Это мир не семи ли подлунных кишверов?
Но стопа твоя всюду ль уже побыла?
А ведь ты всем народам, всем царствам — кыбла.
И куда бы ни шел, за твоим караваном
Мы пойдем, государь, с препоясанным станом»
Царь дивился хакана большому уму,
И за верность его привязался к нему.
От подарков, что слал повелитель Китая,
Царский пир озарялся, как солнце блистая.
И кольцо послушания в ухо продел
Покоренный хакан. Обо всем он радел.
И горела душа хана ханов прямая,
Солнце жаркой любви до луны поднимая.
Мог бы он помышлять о величье любом,
Но все более он становился рабом.
Если царь одаряет кого-либо саном,
Должен тот пребывать с препоясанным станом.
На какие ступени ты б ни был взнесен,
Все же должен быть низким твой рабский поклон.
Искендер для Китая стал тучею. Нужен
Влажной тучи навес для рожденья жемчужин.
Он шелками иранских и румских одежд,
На которых Китай и не вскидывал вежд,
Создал ханам Китая столь ценные клады,
Что цари всего мира им были бы рады.
Скатертями хосровов покрыл он весь Чин,
На челе у китайцев не стало морщин.
Уж твердили во многих краях тихомолком,
Что лишь в Чине одел всех он блещущим шелком.
Царь любил узкоглазых, их дружбой даря,
И срослись они с ним, словно брови царя.
И клялись они все, — сказ мой дружен с молвою,
Лишь глазами царя да его головою.

ПОСЛЕ ВОЗВРАЩЕНИЯ ИСКЕНДЕРА ИЗ КИТАЯ

Кравчий! Розовой жажду воды. Ведь больна
Голова моя ныне. Подай мне вина.
Не похмелья сулящего и не тревогу,
А дающего делу благую помогу!

* * *

Для того, кто задумал весь мир обойти,
Хорошо вновь и вновь быть на новом пути, —
Все осматривать всюду, вставать спозаранок,
Покидая стоянку для новых стоянок.
Лицезреть все обличья. Входя в города,
Видеть то, что не видел еще никогда.
И постигнешь тогда, если ты беспристрастен,
Что в своем только городе ты полновластен.
Лучше быть неприметным и видеть свой дом,
Чем царить тебе в городе дальнем, чужом.
Хоть везде с Искендером бродила удача,
Но с душой своей пламенной часто судача,
Он о родине помнил. Который удел
Захватил он! Но в мыслях домой он летел.

«На коня ветроногого сяду! Воочью
Вновь увижу свой край! — он раздумывал ночью,
Без возлюбленной родины что мне мой сан!
Вновь твой воздух вдохну, о родной Хорасан!
На персидскую землю поставлю я ногу,
Снова в царство Истахра увижу дорогу,
Озарю своим блеском свой радостный дол,
До небес вознесу свой великий престол,
По стране, где рождается сладость, проеду,
Там с добром и со злом поведу я беседу,
Стародавний порядок восставлю опять,
Повелю пред царем снова прах лобызать,
Утвержу за служенье былую оплату,
Буду ласков. В свою призывая палату
Всех просящих, большие вручу им дары,
И весь мир будет радостен с этой поры!»
Так с собой он беседовал в ночи иные,
Наполняя раздумьями смены ночные.
Управитель Абхазии, мощный Дувал,
Тот, которому царь важный сан даровал,
Искендеру служил. С препоясанным станом
Он проехал по всем завоеванным странам.
И пришел он к царю. Весь горел он огнем
И стенал, как литавры под бьющим ремнем.
Услыхал Искендер, славный сын Филикусов:
«Повелитель! В Абхазии толпища русов.
Помоги, государь! Набежали враги,
Полонили весь край! Помоги! Помоги!
Из аланов и арков полночным отрядом
Вся страна сметена, словно яростным градом.
И враги всю Дербентскую заняли высь,
И до моря по рекам они добрались.
Мне прибывший сказал: «Этой смелостью ярой
Обновили они жар вражды нашей старой.
Опустел целый край изобилья и нег.
Да узнает предел этот страшный набег!
Не отыщется счета абхазцам убитым,
Не отыщется счета жилищам разбитым,
Не осталось в амбарах крупинки зерна,
Не хранит ни дирхема пустая казна!
Где сокровищниц блеск? Вновь блеснет он едва ли!
Руки вражьих бойцов шелк с престола сорвали!
Опрокинута, смята, разбита Берда,
От богатого города нет и следа.
Нушабе пленена! Радость канула наша!
Царь, о камень разбита прекрасная чаша!
Из невест, что ты видел с прекрасной Луной,
Не осталось на месте, о царь, ни одной!
Все смешалось в стране, целый мир опечален,
В подожженных селеньях лишь груды развалин.
Лучше было бы пасть мне под вражьей рукой,
Не изведав беды, погрузиться в покой!
Я возвышен тобой, а в темнице и дети
И жена моя стонут, иль нет их на свете!
Коль не двинешь войска ты навстречу врагу,
Лишь к творцу я воззвать о защите смогу.
Рум с Арменией вместе в короткое время
Может ввергнуть в беду это смелое племя.
Если к кладу дорогу сыскали они,
Поспешат они дальше. Наступят их дни,
Города завоюют и целые страны:
Лишь на битвы способны их грозные станы,
Не умеют они расстилать скатертей,
Но о смелости их много слышим вестей.
Захотят они новых набегов, и вскоре
Многим странам от них будет горькое горе.
Правосудье не наше в душе храбрецов,
Отберут все товары они у купцов.

Покоривши наш край, в своем беге угрюмом,
Завладеют они Хорасаном и Румом!»
Помрачнел Искендер, услыхав, как Дувал
О жене и о детях своих горевал.
А судьба Нушабе! Невозможной бедою
Пронеслась эта буря над милой Бердою!
Царь свой лик наклонил, и мгновенье прошло, —
И Возвышенный грозное поднял чело:
«Не напрасно душа твоя к трону воззвала:
В моем сердце печаль, как и в сердце Дувала,
Мой приказ: на уста ты наложишь печать, —
Ты сказал. Должно мне свое дело начать.
Узришь ты: я помчусь к призывающим странам,
Сколько вражьих голов захвачу я арканом!
Сколько смелых сумеют на помощь поспеть,
Сколько львиных сердец я заставлю вскипеть!
Я сломлю гордецов! Львам ведь только в забаву
Осмелевших онагров повергнуть ораву.
Что буртасы! Что арки! Иль царь изнемог?
Будут головы вражьи у этих вот ног!
Если Рус — это Миср, его сделаю Нилом!
Под ногами слонов быть всем вражеским силам!
Я на вражьих горах свой воздвигну престол,
Я копытом коня вражий вытопчу дол.
Ни змеи не оставлю нагорным пещерам,
Ни травинки — полям! Быть хочу Искендером,
А не псом! Если я этим львам не воздам, —
То у всех на глазах уподоблюсь я псам!
Если я не покончу, как с волком, с Буртасом, —
Стану жалкой лисой. Надо только запасом
Нужных дней обладать. Возмещенье сполна
От напавших получит абхазцев страна.
Мы низвергнем врагов, и вернется к нам снова
Все, что взяли они из-под каждого крова.
Мы спасем Нушабе! Возвратится тростник,
Полный сахара, сладкий засветится лик.

ИСКЕНДЕР ПРИБЫВАЕТ В КЫПЧАКСКУЮ СТЕПЬ

Дай мне, кравчий, напитка того благодать,
Без которого в мире нельзя пребывать!
В нем сияние сердца дневного светила.
В нем и влаги прохлада и пламени сила.
Есть две бабочки в мире волшебном: одна
Лучезарно бела, а другая черна.
Их нельзя уловить в их поспешном круженье:
Не хотят они быть у людей в услуженье.
Но коль внес ты свой светоч в укромный мой дом,
Уловлю уловляемых долгим трудом.
* * *
Разостлавший ковер многоцветного сада
Свет зажег от светила, и льется услада.
Тот, кого породил славный царь Филикус,
Услыхав от абхазца, как пламенен рус,
Размышлял о сраженьях, вперив свои очи
В многозвездную мглу опустившейся ночи.
Все обдумывал он своих действий пути,
Чтоб исполнить обет и к победе прийти.
И когда рдяный конь отбежал от Шебдиза,
И сверкнул, и ночная растаяла риза, —
Царь оставил Джейхун, свой покой отстраня,
Чтобы в степи Хорезма направить коня.
За спиной его — море: несчетные брони,
А пустыни пути — у него на ладони.
Степь Хорезма пройдя, он Джейхун перешел,
И пред ним вавилонский раскинулся дол.
Царь на русов спешил и в своих переходах
Ни на суше покоя не знал, ни на водах.
Не смыкал он очей, — и, огнем обуян,
Пересек он широкие степи славян.
Там кыпчакских племен увидал он немало,
Там лицо милых жен серебром заблистало.
Были пламенны жены и были нежны.
Были солнцем они и подобьем луны.
Узкоглазые куколки сладостным ликом
И для ангелов были б соблазном великим.
Что мужья им и братья! Вся прелесть их лиц
Без покрова, — доступность открытых страниц.
И безбрачное войско душой изнывало,
Видя нежных, не знавших, что есть покрывало.
И вскипел в юных душах мучительный жар,
И объял всех бойцов нетерпенья пожар.
Но пред шахом, что не был на прелести падким,
Не бросались они к этим куколкам сладким.
Царь, узрев, что кыпчачки не чтут покрывал,
Счел обычай такой недостойным похвал:
«Серебро этих лиц, — он подумал однажды,—
Что родник, а войска изнывают от жажды».
Все понятно царю: жены — влаги свежей,
И обычная жажда в душе у мужей.
Целый день посвятил он заботе об этом:
Всех кыпчакских вельмож он призвал и, с приветом
Выйдя к ним, оказал им хороший прием.
И возвыся их всех в снисхожденье своем,
Тайно молвил старейшинам: «Женам пристало,
Чтобы в тайне держало их лик покрывало.
Та жена, что чужому являет себя,
Чести мужа не чтит, свою честь погубя.
Будь из камня она, из железа, но все же
Это — женщина. Будьте, старейшины, строже!»
Но, услышав царя, эти стражи степей, —
Тех степей, где порою не сыщешь путей,
Отклонили его повеленье, считая,
Что пристоен обычай их вольного края.
«Мы, — сказали они, — внемля воле судьбы,
Услужаем тебе. Мы лишь только рабы,
Но лицо покрывать не показано женам
Ни обычаем нашим, ни нашим законом.
Пусть у вас есть покров для сокрытия лиц,
Мы глаза прикрываем покровом ресниц.
Коль взирать на лицо ты считаешь позором,
Обвинение шли не ланитам, а взорам.
Но прости — нам язык незатейливый дан—
Для чего ты глядишь на лицо и на стан?
Есть у наших невест неплохая защита:
Почивальня чужая для скромниц закрыта.
Не терзай наших женщин напрасной чадрой,
А глаза свои лучше пред ними закрой!
Прикрывающий очи стыда покрывалом
Не прельстится и солнца сверканием алым.
Все мы чтим Повелителя, никнем пред ним,
За него мы и души свои отдадим.
Верим в суд Повелителя строгий и правый,
Но хранить мы хотим наши старые нравы».
Искендер замолчал, их услышав ответ.
Бесполезно, решил он, давать им совет.
Попросил мудреца всем дававший помогу,
Чтоб ему он помог, чтоб навел на дорогу:
«Те, чьи косы, как цепи, чей сладостен лик,
Соблазняют, и яд их соблазна велик:
Гибнет взор, созерцающий эту усладу,
Как ночной мотылек, увидавший лампаду.
Что нам сделать, чтоб стали стыдливей они,
Чтобы скрыли свой лик? Дай совет, осени».
И познавший людей молвил шаху: «Внимаю
Мудрой речи твоей, твой приказ принимаю.
Здесь, в одной из равнин, талисман я создам,
Сказ о нем пронесется по всем городам.
Сотни жен, проходящих равниною тою,
От него отойдут, прикрываясь фатою.
Только надо, чтоб шах побыл в той стороне
И велел предоставить все нужное мне».
Взявши силой и с помощью золота, вскоре
Все добыл государь, — и на вольном просторе
Муж, в пределах искусства достигший всего,
Стал трудиться, являя свое мастерство.
Он иссек, всех привлекши к безлюдному месту,
Из прекрасного черного камня невесту.
Он чадрой беломраморной скрыл ее лик, —
Словно свежий жасмин над агатом возник.
И все жены, узрев, что всех жен она строже,
Устыдясь, прикрывали лицо свое тоже.
И, накинув покровы на сумрак волос,
Укрывали с лицом и сплетение кос.
Так имевший от счастья немало подачек
Укрываться заставил прекрасных кыпчачек.
Царь сказал мудрецу, — так он был поражен: —
«Изменил ты весь навык столь каменных жен,
Ничего не добился я царским приказом,
А твой камень в рассудок приводит их разом».
Был ответ: «Государь! Мудрых небо хранит.
Сердце женщин кыпчакских — суровый гранит.
Пусть их грудь — серебро, а ланиты, что пламень,
Их привлек мой кумир, потому что он камень.
Видят жены, что идол суров, недвижим,
И смягчаются в трепете сердцем своим:
Если каменный идол боится позора
И ланиты прикрыл от нескромного взора,
Как же им не укрыться от чуждых очей,
Чтобы взор на пути не смущал их ничей!
Есть и тайна, которою действует идол,
Но ее, государь, и тебе я б не выдал!»
Изваяньем таинственным, в годах былых,
Был опущен покров на красавиц степных.
И теперь в тех степях, за их сизым туманом,
С неповерженным встретишься ты талисманом.
Вкруг него твой увидит дивящийся взор
Древки стрел, словно травы у сонных озер.
Но хоть стрелам, разящим орлов, нету счета, —
Здесь увидишь орлов, шум услышишь их взлета.
И приходит кыпчаков сюда племена,
И пред идолом гнется кыпчаков спина.
Пеший путник прядет или явится конный, — —
Покоряет любого кумир их исконный.
Всадник медлит пред ним и, коня придержав,
Он стрелу, наклоняясь, вонзает меж трав.
Знает каждый пастух, мимо гонящий стадо,
Что оставить овцу перед идолом надо.
И на эту овцу из блистающей мглы
Раскаленных небес ниспадают орлы.
И когтей устрашаясь булатных орлиных,
Ищут многие путь лишь в окрестных долинах.
Посмотри ж, как, творя из гранитной скалы,
Я запутал узлы и распутал узлы.
Дай мне, кравчий, невесту с прикрытым лицом,
Если брачным невеста пленилась венцом.
И, ладони омыв, я, изнывший в разлуке,
К этой деве смогу протянуть свои руки.
* * *
Снова в сад мой влетел соловей. Посмотри;
Вновь на яркий мой свет прилетела пери.
Облик светлой пери все ясней, все яснее,
Я же тающим призраком стал перед нею.
В руднике Аримана, где проблеска нет,
Я, блуждавший во мраке, достал самоцвет.
Слава мудрым, изрывшим суровые недра,
Чтобы золото дать нам рукой своей щедрой!

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15

—————

—————

—————

Конец стихотворения – все стихи в оригинале.

Стихотворная библиотека. Становитесь участником и публикуйте свои собственные стихи прямо здесь

Стихотворное чудовище – многоязычный сайт о поэзии. Здесь вы можете читать стихи в оригинале на других языках, начиная с английского, а также публиковать свои стихи на доступных языках.

© Poetry Monster, 2021. Стихи на английском.

Найти стихотворение, читать стихотворение полностью, стихи, стих, классика и современная поэзия по-русски и на русском языке на сайте Poetry.Monster.

Read poetry in Russian, find Russian poetry, poems and verses by Russian poets on the Poetry.Monster website.

Блог редактора Poetry Monster о политике, экономике, русском языке

Внешние ссылки

Yandex – лучший поисковик на русском языке

Qwant – лучий поисковик во Франции, замечателен для поиска на французском языке, также на других романских и германских языках

Duckduckgo

Министерство культуры Российской Федерации

Вернуться на главную