Артур Конан Дойль (Arthur Conan Doyle)
«Песни действия» (1898). 11. Умирающий псарь
Мне стало жарко, – собаки
заливались на все голоса, –
Себя не жалея, провёл в седле я
в тот день полтора часа.
«Джек, у меня чахотка, –
сказал я брату, – беда!»
И вот, не успел оглянуться,
как меня привезли сюда.
Ночью вспотел я, – слабость
меня охватила потом.
А нынче горло схватило, спёрло,
каждое слово – с трудом.
Замучил тяжёлый кашель,
не вижу, где тьма, где свет,
Беда! Не успел оглянуться,
и вот я – живой скелет.
И раньше-то весил мало,
а нынче – живой скелет,
И раньше-то весил мало,
а нынче – сошёл на нет.
И раньше-то весил мало,
а нынче, скажу без затей,
Вешу я ровно столько,
сколько самый худющий жокей.
Доктор твердит: причина,
что я тощего стал тощей,
В хворобных каких-то тварях,
что вроде сырных клещей.
Зовут их… Кажись, «мукробы»,
точно не помню я,
Но «мýки» они мне «рóбят»
и не дают житья.
Всё, моя песня спета,
знаю, дела мои – швах.
Люди молчат, но это
прочёл я в людских глазах.
Херст за конюшней присмотрит,
за псарней – мой Джек дорогой,
Хотя присмотреть за сворой
я могу, как никто другой.
Всяк подтвердит, кто знает,
что я говорю не зря:
Нынче во всём Суррее
лучшего нет псаря.
Каждого пса щеночком
помню. Лежу пластом,
Но если увижу, что машет хвост,
я скажу, кто машет хвостом.
Чую природу, слышу
голос её живой!
Чую природу, знаю
каждый скулёж и вой.
Рядом со мной проведите
четыре десятка псов
И сорок их кличек вспомню
на сорок их голосов.
Книжек я не читаю,
мне ни к чему они.
Лошади и собаки, –
в них и труды, и дни.
Лошади и собаки, –
им я душевно рад:
Мне всегда интересно,
о чём они говорят.
Бешенство! То-то страсти!
Сколько прошло? Пять лет.
Нейлер, пёсик мой бедный!
Помните или нет? –
Тащил я его из псарни,
как тащат больных бродяг,
А после мне сказали,
что я спас остальных собак.
Помню, Хозяин сказал мне:
«Тебе бы за это, брат,
Крест Виктории дали,
когда бы ты был солдат».
Стало быть, мне в награду
орден бы дали – да-да! –
Когда бы в солдатском званье
я пребывал тогда.
Явился Священник с Библией,
пожелал мне её прочесть.
«Здесь всё, – пояснил Священник, –
обо всём, что на свете есть».
«А есть ли там о лошадках?» –
спросил я его всерьёз,
И он всякой всячины на вопрос означенный
выдал мне целый воз.
Читал он мне долго-долго,
и, что интересней всего,
Там ни одна лошадка
не ржёт, как здесь, «и-го-го!»
И я сказал Священнику:
«Понятное дело, сэр:
Лошадка – библейская, древнееврейская,
и ржёт на другой манер!»
Когда Священник был мальчиком,
учил я его, как мог,
В седле держаться, но, надо признаться,
Священник – плохой ездок.
Священник твердит… О Боже,
я слышу охотничий рог!
Скорее окно откройте,
чтоб я свору услышать мог!
По землям нашего Сквайра
бежит она… Вот-те на!
Да это же лает Фанни!
Ей-Богу, она! Она!
Вот старый Боксёр залаял,
вот Храбрый залаял сам. –
Я не хвастал, сказав, что знаю
всю свору по голосам!
А ну-ка приподнимите…
Полюбуюсь минутку-две:
Вон Сквайр на мидлендской кобыле
скачет по мокрой траве.
Лошадка должна быть умной, –
иначе какой в ней прок? –
Чтоб осилить могла бы и холмы, и ухабы,
и лес, и душистый дрок.
Ты, что ягнёнок, блеешь. –
Джек, прекрати, наконец!
Рыдать? Да на кой? – Ты вспомни, какой
я прежде был молодец!
Даже гордые дамы не бывали упрямы
со мною наедине.
Прибегали соседки в лесные беседки
и без боя сдавались мне!
Славное было время!
В поле – шумной ордой:
Пёрселл скакал на чалой,
Доктор скакал на гнедой,
На серо-стальной – Хозяин;
не Бог весть какая масть,
Но лошадь, бывало, одолевала
ручей в двадцать футов, – страсть!
Кейна отлично помню
и Макинтайра – тож.
Здешних помню, нездешних,
старых и молодёжь.
Полный дом гостей! До мозга костей –
джентльмены. Жаль, господа
Нашу славную свору в её лучшую пору
уже не застали тогда.
Чу! Свора резко вдоль перелеска
рванула по следу – ату!
Притомились кони от такой погони,
поспеть им невмоготу.
Ветер в спину свищет, лис дорогу ищет, –
и найдёт! – и тогда, боюсь,
Вернётся свора, вернётся скоро,
вернётся ни с чем, клянусь!
Ха! Кто из норки там на разборки
крадётся? В глазах – огонь!
И – вперёд, на север, – в поля, где клевер;
но свора не мчит в погонь.
Ни пёс, ни псица за ним не мчится,
там всякий впал в слепоту.
Эй, Мэгги, жёнка, ты крикни звонко,
крикни вместо меня: «Ату!»
Ты слышишь? Лают, мне слух ласкают.
Ну, слава те! Взяли след.
Бегут из чащи и лают, – слаще
на свете музыы́ки нет.
Их век лечил я, их век учил я,
и, Мэгги, пойми меня:
По ним я люто тоскую, будто
они мне и впрямь – родня.
«Всему – свой предел и время», –
Священник твердил не раз.
И конь, и пёс, и охотник
встретят свой смертный час.
Мой пыл всегдашний – мой день вчерашний,
который уже не вернуть.
Я тоже – скоро… Задёрни штору….
Мэгги, хочу уснуть…
© Перевод Евг. Фельдмана
Ноябрь-декабрь 2004
Январь 2005
26.02.2005
10-13.05.2005
14-16.05.2005 (ред.)
19.05.2005 (ред.)
Все переводы Евгения Фельдмана
Оригинал или первоисточник на английском языке
«Songs of Action» (1898). 11. The Dying Whip
It came from gettin' 'eated, that was 'ow the thing begun, And 'ackin' back to kennels from a ninety-minute run; 'I guess I've copped brownchitis,' says I to brother Jack, An' then afore I knowed it I was down upon my back. At night there came a sweatin' as left me deadly weak, And my throat was sort of tickly an' it 'urt me for to speak; An' then there came an 'ackin' cough as wouldn't leave alone, An' then afore I knowed it I was only skin and bone I never was a 'eavy weight. I scaled at seven four, An' rode at eight, or maybe at just a trifle more; And now I'll stake my davy I wouldn't scale at five, And I'd 'old my own at catch-weights with the skinniest jock alive. And the doctor says the reason why I sit an' cough an wheeze Is all along o' varmint, like the cheese-mites in the cheese; The smallest kind o' varmint, but varmint all the same, Microscopes or somethin'—I forget the varmints' name. But I knows as I'm a goner. They never said as much, But I reads the people's faces, and I knows as I am such; Well, there's 'Urst to mind the 'orses and the 'ounds can look to Jack, Though 'e never was a patch on me in 'andlin' of a pack. You'll maybe think I'm boastin', but you'll find they all agree That there's not a whip in Surrey as can 'andle 'ounds like me; For I knew 'em all from puppies, and I'd tell 'em without fail— If I seed a tail a-waggin', I could tell who wagged the tail. And voices—why, Lor' love you, it's more than I can 'elp, It just comes kind of natural to know each whine an' yelp; You might take them twenty couple where you will and let 'em run, An' I'd listen by the coverside and name 'em one by one. I say it's kind of natural, for since I was a brat I never cared for readin' books, or fancy things like that; But give me 'ounds and 'orses an' I was quite content, An' I loved to ear 'em talkin' and to wonder what they meant. And when the 'ydrophoby came five year ago next May, When Nailer was be'avin' in a most owdacious way, I fixed 'im so's 'e couldn't bite, my 'ands on neck an' back, An' I 'eaved 'im from the kennels, and they say I saved the pack. An' when the Master 'eard of it, 'e up an' says, says 'e, 'If that chap were a soldier man, they'd give 'im the V.C.' Which is some kind a' medal what they give to soldier men; An' Master said if I were such I would 'a' got it then. Parson brought 'is Bible and come to read to me; Ave what you like, there's everythink within this Book,' says 'e. Says I, 'They've left the 'orses out!' Says 'e, 'You are mistook;' An' 'e up an' read a 'eap of things about them from the Book. And some of it amazin' fine; although I'm fit to swear No 'orse would ever say 'Ah, ah!' same as they said it there. Per'aps it was an 'Ebrew 'orse the chap 'ad in his mind, But I never 'eard an English 'orse say nothin' of the kind. Parson is a good 'un. I've known 'im from a lad; 'Twas me as taught 'im ridin', an' 'e rides uncommon bad; And he says—But 'ark an' listen! There's an 'orn! I 'eard it blow; Pull the blind from off the winder! Prop me up, and 'old me so. They're drawin' the black 'anger, just aside the Squire's grounds. 'Ark and listen! 'Ark and listen! There's the yappin' of the 'ounds: There's Fanny and Beltinker, and I 'ear old Boxer call; You see I wasn't boastin' when I said I knew 'em all. Let me sit an' 'old the bedrail! Now I see 'em as they pass: There's Squire upon the Midland mare, a good 'un on the grass; But this is closish country, and you wants a clever 'orse When 'alf the time you're in the woods an' 'alf among the gorse. 'Ark to Jack a'ollering—a-bleatin' like a lamb. You wouldn't think it now, perhaps, to see the thing I am; But there was a time the ladies used to linger at the meet Just to 'ear me callin' in the woods: my callin' was so sweet. I see the crossroads corner, with the field awaitin' there, There's Purcell on 'is piebald 'orse, an' Doctor on the mare, And the Master on 'is iron grey; she isn't much to look, But I seed 'er do clean twenty foot across the 'eathly brook. There's Captain Kane an' McIntyre an' 'alf a dozen more, And two or three are 'untin' whom I never seed afore; Likely-lookin' chaps they be, well groomed and 'orsed and dressed— I wish they could 'a seen the pack when it was at its best. It's a check, and they are drawin' down the coppice for a scent, You can see as they've been runnin', for the 'orses they are spent; I'll lay the fox will break this way, downwind as sure as fate, An' if he does you'll see the field come poundin' through our gate. But, Maggie, what's that slinkin' beside the cover?—See! Now it's in the clover field, and goin' fast an' free, It's 'im, and they don't see 'im. It's 'im! 'Alloo! 'Alloo! My broken wind won't run to it—I'll leave the job to you. There now I 'ear the music, and I know they're on his track; Oh, watch 'em, Maggie, watch 'em! Ain't they just a lovely pack! I've nursed 'em through distemper, an' I've trained an' broke 'em in, An' my 'eart it just goes out to them as if they was my kin. Well, all things 'as an endin', as I've 'eard the parson say, The 'orse is cast, an' the 'ound is past, an' the 'unter 'as 'is day; But my day was yesterday, so lay me down again. You can draw the curtain, Maggie, right across the winder pane.
1498
