К Пенсхерсту
Ты, Пенсхерст, не из мрамора сложен. Нет у тебя ни блещущих колонн, Ни крыш, горящих светом золотым, Ни фонаря, чтоб похваляться им. Ты только дом, обычный старый дом, И зависти не вызовешь ни в ком. Ты радуешь иным - землей, водой, И воздухом, и лесом пред собой. Твой лес дарит охотнику услады, А на холме твоем живут дриады, Пирует Бахус там, а с ним - и Пан Под сенью буков, посреди полян. Там древо выросло - великий житель, И музы все нашли себе обитель. Его кора изрыта именами Сильванов, чьи сердца сжигало пламя. Сатир румяный фавнов там зовет Водить под дубом Леди хоровод. А в роще Геймэдж в день и час любой Оленя ты увидишь пред собой, Когда захочешь угостить друзей. В низине, где бежит к реке ручей, Пасутся и коровы, и телята. Чуть-чуть повыше - кони, жеребята... И кроликов не счесть по берегам. Там лес богат, а в роще Сидни там, Под сенью тополей у родника, Видны фазаны - в крапинку бока. Красотки-куропатки возле пруда Мечтают, дичью, став, попасть на блюдо. А если Медвей выйдет из брегов, В прудах богатый ждет тебя улов: В сеть сами рвутся карпы то и дело, И щуки, жить которым надоело, Когда с ленцой бросаешь невод снова, В него войти с покорностью готовы. Угри, желая не отстать от щуки, Сигают к рыболову прямо в руки. Есть у тебя еще и сад фруктовый, Как воздух, чистый и, как время, новый. Пораньше вишня и попозже слива Ждут часа поспеванья терпеливо. Висит так низко всякий вкусный плод, Что и малыш его легко сорвет. Хоть ты построен из огромных глыб, Никто во время стройки не погиб. Тебе желает счастия народ, И ни один крестьянин не придет К тебе без подношения, без дара. К тебе идет и молодой, и старый, Кто каплуна несет, а кто - пирог, Орехи тащут, яблоки, творог. Кто шлет к тебе с подарком дочерей На выданье, чтоб по пути мужей Они нашли. Плоды ж в руках у них Как бы являют спелость их самих. Но кроме их любви добавить часом Что можно было бы к твоим запасам Безмерным? Здесь любого, кто пришел, Ждет, изобильный и богатый стол! И всякий, будь то пахарь или пряха, Садится за господский стол без страха. Здесь пиво есть и хлеб. А то вино, Что пьет хозяин, пью и я равн_о_. Я точно так же, как и все кругом, Не чувствую стесненья за столом. Здесь от души кормить предпочитают И, сколько съел я мяса, не считают, А попрошу еще, несут тотчас Такой кусок, что и не съешь зараз. Скупым и жадным не был ты вовек. Когда я оставался на ночлег, Ты моего коня как на убой Кормил, как будто я хозяин твой. Все, что хочу, могу просить я тут, Здесь и король Иаков смог приют Найти, когда, охотясь со своим Прекрасным сыном, вдруг увидел дым И огоньки, что звали по пути К твоим пенатам поскорей прийти. Кто б из селян тебя ни посещал, Ты каждого с любовью угощал. Лились слова восторга через край Хозяйке, что снимала урожай Похвал за то, как с домом управлялась. А не было хозяйки, оставалось Все на местах: белье, еда, посуда, Как будто ждал гостей ты отовсюду! Ты, Пенсхерст, не устал ли от похвал, Так знай же - я еще не все сказал: Твоя хозяйка прелести полна, Она и благородна, и скромна. Хозяин твой - отец своих детей, Что счастье редкое для наших дней. А дети слово божье изучают И потому невинность излучают. Они, не зная, что такое лень, Псалмы, молитвы учат каждый день И постигают благостные чувства, Военные и прочие искусства. Уверен, Пенсхерст, каждый, кто сравнит Тебя с иными замками, на вид Причудливыми, тотчас скажет честно: Там чудно строили, а здесь живут чудесно. Перевод В. В. Лунина
Оригинал или первоисточник на английском языке
To Penshurst
Thou art not, Penshurst, built to envious show, Of touch, or marble; nor canst boast a row Of polish'd pillars, or a roofe of gold: Thou hast no lantherne, whereof tales are told; Or stayre, or courts; but stand'st an ancient pile, And these grudg'd at, art reverenc'd the while. Thou joy'st in better marks, of soile, of ayre, Of wood, of water: therein thou art faire. Thou hast thy walkes for health, as well as sport: Thy Mount, to which the Dryads do resort, Where Pan, and Bacchus their high feasts have made, Beneath the broad beech, and the chest-nut shade; That taller tree, which of a nut was set, At his great birth, where all the Muses met. There, in the writhed barke, are cut the names Of many a Sylvane, taken with his flames And thence the ruddy Satyres oft provoke The lighter Faunes, to reach thy Ladies oke. Thy copp's, too, nam'd of Gamage, thou hast there, That never failes to serve thee season'd deere, When thou would'st feast, or exercise thy friends. The lower land, that to the river bends, Thy sheep, thy bullocks, kine, and calves do feed: The middle grounds thy Mares, and Horses breed. Each banck, doth yeeld thee Coneyes; and the topps Fertile of wood, Ashore, and Sydney's copp's, To crown thy open table, doth provide The purpled Phesant, with the speckled side: The painted Partrich lyes in every field, And, for thy messe, is willing to be kill'd. And if the high-swolne Medway faile thy dish, Thou hast thy ponds, that pay thee tribute fish, Fat, aged Carps, that run into thy net. And Pikes, now weary their own kinde to eat, As loth, the second draught, or cast to stay, Officiously, at first, themselves betray. Bright Eeles, that emulate them, and leap on land; Before the fisher, or into his hand. Then hath thy Orchard fruit, thy garden flowers, Fresh as the ayre, and new as are the houres. The earely Cherry, with the later Plum, Fig, Grape, and Quince, each in his time doth come: The blushing Apricot, and woolly Peach Hang on thy wals, that every child may reach. And though thy wals be of the countrey stone, They' are rear'd with no mans ruine, no mans grone; There's none, that dwell about them, wish them downe; But all come in, the farmer and the clowne: And no one empty-handed, to salute Thy Lord, and Lady, though they have no sute. Some bring a Capon, some a rurall Cake, Some Nuts, some Apples; some that think they make The better Cheeses, bring 'hem; or else send By their ripe daughters, whom they would commend This way to husbands; and whose baskets beare An Embleme of themselves, in plum, or peare. But what can this (more than expresse their love) Adde to thy free provisions, farre above The need of such? whose liberall boord doth flow, With all, that hospitality doth know! Where comes no guest, but is allow'd to eat, Without his feare, and of thy Lords own meat: Where the same beere, and bread, and selfe-same wine, That is his Lordships, shall be also mine. And I not faine to sit (as some, this day, At great mens tables) and yet dine away. Here no man tels my cups; nor, standing by, A waiter, doth my gluttony envy: But gives me what I call for, and lets me eate; He knowes, below, he shall finde plentie of meate; Thy tables hoord not up for the next day, Nor, when I take my lodging, need I pray For fire, or lights, or livorie: all is there; As if thou, then, wert mines, or I raign'd here: There's nothing I can wish, for which I stay. That found King James, when hunting late, this way, With his brave sonne, the Prince, they saw thy fires Shine bright on every harth as the desires Of thy Penates had beene set on flame, To entertayne them; or the Countrey came, With all their zeale, to warme their welcome here. What (great, I will not say, but) sodaine cheare Didst thou, then, make 'hem! and what praise was heap'd On thy good lady, then! who therein, reap'd The just reward of her high huswifery; To have her linnen, plate, and all things nigh, When she was farre: and not a roome, but drest, As if it had expected such a guest! These, Penshurst, are thy praise, and yet not all. Thy lady's noble, fruitfull, chaste withall. His children thy great lord may call his owne: A fortune, in this age, but rarely knowne. They are, and have been taught religion: Thence Their gentler spirits have suck'd innocence. Each morne, and even, they are taught to pray, With the whole houshold, and may, every day, Reade, in their vertuous parents noble parts, The mysteries of manners, armes, and arts. Now, Penshurst, they that will proportion thee With other edifices, when they see Those proud, ambitious heaps, and nothing else, May say, their lords have built, but thy lord dwells.
2803
