Гилберт Кит Честертон (Gilbert Keith Chesterton)
Песнь поражения
Рвется цепь, и стрелок опускает ружье, Господин и слуга объезжают равнину, Запах битвы напомнил мне хлеб и жнивье, И опять молодею я наполовину. Ибо наши вожди восклицали: «Конец!» Ибо наши пророки взывали напрасно. Наши пашни погибнут без стойких сердец. Войны выжгут леса и на пепле погаснут. Но реют знамена над нами, и снова гремят барабаны — Так было уже однажды, я все это слышал и видел, Вот так я обрел свою юность в проигранной битвы тумане, Вот так я обрел свое сердце, войдя к пораженью в обитель. Мы вышли на битву под стягом свободным, Мы жаждали радости, а не победы, Мы долго топтались на поле бесплодном… Вопрос — в ожиданье, а в битве — ответы. И снятся мне дни одиноких скитаний, От нас ускользали последние корки. Какая же бедность, тоска испытаний, И гордость за имя в газетной подборке. И проклятые буквы сияли во мраке, Ну, а мы разбегались по грязным подвалам, Здесь хозяйничал Дьявол и лихие собаки Пробегали по следу — он был золот на алом. И мне было двадцать, да, двадцать всего лишь, А ублюдки, которых на рынке купили, Меч Английский направили против невольных И над Африкой скованной бич заносили. Есть такие ребята — ни купить, ни продать. Пусть все гладко и сладко — их не взять на зевок. Их железное слово больше, чем благодать. Даже ад их почтительно кличет: «Дружок». Все опять по старинке — визг да лязганье злое. И Ничтожное Слово на безмерных страницах, А торгашество слово порочит святое, Гримируя свой гнев на промасленных лицах. Вера бедных и сирых и слаба, и пристрастна, А гордыня богатых постоянно в продаже, Кто избранники маршалов Англии — ясно, А реклама из «Дейли» не скрывается даже. Скряга тот, кто от жадности пухлой пресыщен, Тот же, кто начеку, хоть и беден — сильнее. О Труда Вавилон, ты отчаянный нищий, За твоей нищетой мои песни, за нею. Мы сражаемся не оттого, что хозяин Посылает нас в бой, нам не надо покоя. Мы узнали друг друга, точно Авель и Каин. С нами раб и свободный — наше дело святое! Перевод Евгения Борисовича Рейна
Оригинал или первоисточник на английском языке
A Song of Defeat
The line breaks and the guns go under, The lords and the lackeys ride the plain; I draw deep breaths of the dawn and thunder, And the whole of my heart grows young again. For our chiefs said 'Done,' and I did not deem it; Our seers said 'Peace,' and it was not peace; Earth will grow worse till men redeem it, And wars more evil, ere all wars cease. But the old flags reel and the old drums rattle, As once in my life they throbbed and reeled; I have found my youth in the lost battle, I have found my heart on the battlefield. For we that fight till the world is free, We are not easy in victory: We have known each other too long, my brother, And fought each other, the world and we. And I dream of the days when work was scrappy, And rare in our pockets the mark of the mint, When we were angry and poor and happy, And proud of seeing our names in print. For so they conquered and so we scattered, When the Devil road and his dogs smelt gold, And the peace of a harmless folk was shattered; When I was twenty and odd years old. When the mongrel men that the market classes Had slimy hands upon England's rod, And sword in hand upon Afric's passes Her last Republic cried to God. For the men no lords can buy or sell, They sit not easy when all goes well, They have said to each other what naught can smother, They have seen each other, our souls and hell. It is all as of old, the empty clangour, The Nothing scrawled on a five-foot page, The huckster who, mocking holy anger, Painfully paints his face with rage. And the faith of the poor is faint and partial, And the pride of the rich is all for sale, And the chosen heralds of England's Marshal Are the sandwich-men of the Daily Mail, And the niggards that dare not give are glutted, And the feeble that dare not fail are strong, So while the City of Toil is gutted, I sit in the saddle and sing my song. For we that fight till the world is free, We have no comfort in victory; We have read each other as Cain his brother, We know each other, these slaves and we.
2554
