Часть II. Басня 11. Вьючный Конь и Посыльный
Молодому дворянину Милорд, поддерживать сызмлада Начните правду без досады. Не обижайтесь, если гимны Я не пишу вам подхалимно И склонность к суетной гордыне Не поощряю в господине. О древе – плод его свидетель. Цените ж прежде добродетель. Живите так, как предки жили, Что честно титул заслужили, Что честно шли и вышли в князи, Чураясь подлости и грязи. Хотя богатством не блистали, Была их совесть крепче стали. И по вельможам не таскались, Не лебезили, не ласкались, Не замарали руки мерзкой Поганой взяткой министерской, И, королям служа с отвагой, Блюли общественное благо. В упорстве были непреклонном Законов наших бастионом. Правдолюбивы, прямодушны, К местам доходным равнодушны, Их за́мок ими был украшен, А не числом старинных башен. Вы неуч? Света чуть поболе, И дурень явлен поневоле. Вы трус? Публично, перед миром, Позорьтесь, ставши командиром! А если жить начнёте лживо Вы ради низменной наживы, То все в презрении всеобщем Мы с возмущением возропщем! Затем во славе род ваш вечен, Что добродетелью отмечен. Кровей дворянских вы? Отлично! Но честь от вас зависит лично. Невежества, гордыни мерзкой Не скроешь под короной пэрской. Мы знанья сами копим с детства, Их не получишь по наследству. Дворянству выше планку ставят, За то и предков ваших славят. Коль предадитесь вы порокам, Да будут предки вам упрёком! Смотрел Посыльный деловито За тем, чтоб кони были сыты, И местный конюх, плут известный, Кормить их вынужден был честно. (Будь мы рачительней, едва ли У нас министры б жировали!). И корма было, сколько нужно, И кони ели-пили дружно, Но вдруг воздвигли заварушку, И все давай лягать друг дружку, И Вьючный Конь, тряхнувши мордой, Промолвил громко, злой и гордый: – Сколь рок безжалостен жестокий, Сколь род унижен мой высокий, Когда, рождён для жизни звёздной, Топчусь я тут в грязи навозной! На оскорбленья мелкой швали Молчать я должен ли и дале? Толкнул меня сегодня Чалый. Он кто? Невежда одичалый! За что, потомок славных предков, Ищу я пищу меж объедков? Вот Бык боднул меня небрежно… О, сколь печаль моя безбрежна! На рынке лондонском – там деда Любая памятна победа. Мой дед, когда-то бодрый коник, Героем стал легенд и хроник. Его на старт водили свитой В попоне, золотом расшитой. Он побеждал, и горожанам Труба вещала с барабаном, И нужно помнить всем уродам, Откуда я и кто я родом! – Любовь к себе – твоя твердыня. Кто ж уважает за гордыню? – Вскричал Посыльный. – Ты в бесправье Сегодня впал от своенравья! Не знал ты с детства дисциплины, За то и рабство знаешь ныне. Так хлыщ не знает добродетель И в грязь летит, как дверь без петель. Ну что мне древо, что мне предки? Я вижу плод гнилой на ветке! Да, имя деда знаменито. Но лично ты, – причём здесь ты-то? Тебя, бездарный, малосильный, Не ценит ни один Посыльный! Так не витийствуй, хам заблудший: От лучших слов не станешь лучше! К чему хвалёж пустопорожний? Осёл тебя куда надёжней! Как ни витийствуй, право слово: Тебе – твоё, ослу – ослово! © Перевод Евг. Фельдмана 30.08.-31.08.2018 7-17.10.2018 Все переводы Евгения Фельдмана
Оригинал или первоисточник на английском языке
Part II. Fable 11. The Pack-horse and the Carrier
To a young Nobleman
Begin, my lord, in early youth,
To suffer, nay, encourage truth:
And blame me not for disrespect,
If I the flatterer's style reject;
With that, by menial tongues supplied,
You're daily cocker'd up in pride.
The tree's distinguished by the fruit,
Be virtue then your sole pursuit;
Set your great ancestors in view,
Like them deserve the title too;
Like them ignoble actions scorn:
Let virtue prove you greatly born.
Though with less plate their sideboard shone,
Their conscience always was their own;
They ne'er at levees meanly fawned,
Nor was their honour yearly pawned;
Their hands, by no corruption stained,
The ministerial bribe disdained;
They served the crown with loyal zeal;
Yet, jealous of the public weal,
They stood the bulwark of our laws,
And wore at heart their country's cause;
By neither place or pension bought,
They spoke and voted as they thought.
Thus did your sires adorn their seat;
And such alone are truly great.
If you the paths of learning slight,
You're but a dunce in stronger light;
In foremost rank the coward placed,
Is more conspicuously disgraced.
If you to serve a paltry end,
To knavish jobs can condescend,
We pay you the contempt that's due;
In that you have precedence too.
Whence had you this illustrious name?
From virtue and unblemished fame.
By birth the name alone descends;
Your honour on yourself depends:
Think not your coronet can hide
Assuming ignorance and pride.
Learning by study must be won,
'Twas ne'er entailed from son to son.
Superior worth your rank requires;
For that mankind reveres your sires;
If you degenerate from your race,
Their merits heighten your disgrace.
A carrier, every night and morn,
Would see his horses eat their corn:
This sunk the hostler's vails, 'tis true;
But then his horses had their due.
Were we so cautious in all cases,
Small gain would rise from greater places.
The manger now had all its measure;
He heard the grinding teeth with pleasure;
When all at once confusion rung;
They snorted, jostled, bit, and flung:
A pack-horse turned his head aside,
Foaming, his eye-balls swelled with pride.
'Good gods!' says he, 'how hard's my lot!
Is then my high descent forgot?
Reduced to drudgery and disgrace,
(A life unworthy of my race,)
Must I too bear the vile attacks
Of rugged scrubs, and vulgar hacks?
See scurvy Roan, that brute ill-bred,
Dares from the manger thrust my head!
Shall I, who boast a noble line,
On offals of these creatures dine?
Kicked by old Ball! so mean a foe!
My honour suffers by the blow.
Newmarket speaks my grandsire's fame,
All jockies still revere his name:
There yearly are his triumphs told,
There all his massy plates enrolled.
Whene'er led forth upon the plain,
You saw him with a livery train;
Returning too with laurels crowned,
You heard the drums and trumpets sound.
Let it then, sir, be understood,
Respect's my due; for I have blood.'
'Vain-glorious fool!' the carrier cried,
'Respect was never paid to pride.
Know, 'twas thy giddy wilful heart
Reduced thee to this slavish part.
Did not thy headstrong youth disdain
To learn the conduct of the rein?
Thus coxcombs, blind to real merit,
In vicious frolics fancy spirit.
What is't to me by whom begot?
Thou restive, pert, conceited sot.
Your sires I reverence; 'tis their due:
But, worthless fool, what's that to you?
Ask all the carriers on the road,
They'll say thy keeping's ill bestowed.
Then vaunt no more thy noble race,
That neither mends thy strength or pace.
What profits me thy boast of blood?
An ass hath more intrinsic good.
By outward show let's not be cheated;
An ass should like an ass be treated.'
1388
