Лайонел Джонсон (Lionel Johnson)
Стихи, написанные у памятника королю Карлу Первому на перекрестке Чаринг-Кросс
Мир – печален и нем. Ночью она одна Здесь управляет всем. Имя ей: тишина. Здесь тишина да он, Чья незавидна роль: Свержен, судим, казнён. Имя ему: король. Конь его бодр и свеж. На Уайтхолл – вперёд! И не шумит мятеж, И не гогочет сброд. Слышу небесный хор. Звёзды поют с орбит: Это блестящий двор Так по нему скорбит. Ночь – и один, один, Вечно, без перемен, Он – её господин, Он – её сюзерен. Вот он глядит в упор, И небосвод – глядит. Чей же упорней взор? Чей же спокойней вид? Этот сердечный крик Слышал един лишь Бог. Но королевский лик – Светел, спокоен строг. Не победитель, нет, Он перешёл во тьму, Но красотой за вред Смерть воздала ему. Умер – и в тот же миг Преобразился он: Умер – и стал велик Он до конца времён. Он божеством глядит, – Что ему друг и враг? – Он с торжеством глядит В этот столичный мрак. Хриплый, неровный дых. Жизни влачим, скорбя. Он же среди святых Ныне обрёл себя. И утихает боль, И умирает страх, Если к тебе, король, Я прихожу впотьмах. Звёзды, они не врут, Из глубины глубин Мне проложив маршрут В море людских судьбин. © Перевод Евг. Фельдмана 17.12.1999 18.12.1999 (ред.) Все переводы Евгения Фельдмана
Оригинал или первоисточник на английском языке
By the Statue of King Charles at Charing Cross
To William Watson SOMBRE and rich, the skies, Great glooms, and starry plains; Gently the night wind sighs; Else a vast silence reigns. The splendid silence clings Around me: and around The saddest of all kings, Crowned, and again discrowned. Comely and calm, he rides Hard by his own Whitehall. Only the night wind glides: No crowds, nor rebels, brawl. Gone too, his Court: and yet, The stars his courtiers are: Stars in their stations set; And every wandering star. Alone he rides, alone, The fair and fatal King: Dark night is all his own, That strange and solemn thing. Which are more full of fate: The stars, or those sad eyes? Which are more still and great: Those brows, or the dark skies? Although his whole heart yearn In passionate tragedy, Never was face so stern with sweet austerity. Vanquished in life, his death By beauty made amends: The passing of his breath Won his defeated ends. Brief life, and hapless? Nay: Through death, life grew sublime. Speak after sentence? Yea: And to the end of time. Armoured he rides, his head Bare to the stars of doom; He triumphs now, the dead, Beholding London's gloom. Our wearier spirit faints, Vexed in the world's employ: His soul was of the saints; And art to him was joy. King, tried in fires of woe! Men hunger for thy grace: And through the night I go, loving thy mournful face. Yet, when the city sleeps, When all the cries are still, The stars and heavenly deeps Work out a perfect will.
1516
