Поэтическое послание портному
Угомонись ты, сучья вошь!
Два раза треснул – и хорош.
Зачем с такою силой бьёшь,
Как будто я – вол?
Так синяки не ставил сплошь
Мне даже Дьявол!
И на меня находит стих,
И я давал врагам под дых,
Но – приходила злость на них
И уходила...
Да убери дубину, псих!
Что, дурь смутила?
Раз царь Давид (был – был грешок!)
Злодейский сочинил стишок,
И женский пол повергнул в шок
Стишок злодейский.
Но ко святым причтен, дружок,
Сей царь библейский.
Быть может, и меня Лукавый
Не умыкнёт за стих корявый,
И в рай войду, увенчан славой,
И с умным видом
Усядусь рядом, парень бравый,
С царём Давидом.
Но к чёрту рай! – И там, и тут
Меня законы крепко бьют,
И девки редко мне дают,
И я не в духе,
И должен ждать, пока снуют
Там повитухи.
Судейский, Клинкум-старичок,
Покашляв хрипло в кулачок,
Сказал, взглянув на мой торчок:
«Явился? Здрасьте!
Ты больно прыток, мужичок,
По женской части!»
Другой бы начал отпираться,
Но я решил во всем признаться,
Чтоб жалким трусом не казаться
Ни в коем разе.
И полились (куда ж деваться?)
Потоки грязи.
«Развратник!» – каркнул Клинкум. – «Ха!
Я ухмыльнулся, – Чепуха!
Никто не умер от греха.
Мы все мотыжили.
Лишь моего бы петуха
Не отчекрыжили!»
«Но коль рука или нога
Ввергает в грех, круши врага,
Руби – и вся тут недолга,
Иль бей поленом, –
Сказал судья. – Смекнул? Ага?
Расстанься с членом!»
«Готовы, сэр, мои бока
Терпеть удары кулака,
Но делать, сэр, из петушка
Созданье куцее?
Нет, сэр, я воздержусь пока
От экзекуции!
Давайте, пренья завершим,
Мы живо дело сгоношим,
Коль местным дамам разрешим
Решать, как судьям,
Что делать с ним, таким-сяким,
Моим орудьем!»
Был в дикой ярости судья,
И суд решил покинуть я.
«Прощайте, – я сказал, – друзья!»
И двинул к двери.
Ох, чую, не дадут житья
Мне эти звери!
© Перевод Евг. Фельдмана
28.04.1998
4.07.2015 (ред.)
Все переводы Евгения Фельдмана
Примечание
О Томасе Уо́кере, современнике и земляке Роберта Бернса, сочинявшем недурные стихи (а именно ему посвящено это стихотворение), известно очень мало. Он был скромным деревенским портным, обратившимся с наставительным посланием к великому поэту, когда узнал, что Роберт Бернс намерен навсегда покинуть родину и поселиться в Вест-Индии на острове Барба́дос, где Бернсу обещали место счетовода на плантации.
Послание портного показалось Бернсу неуместным, и он ответил Уокеру насмешливыми непристойными стихами.
Ответив портному, Роберт Бернс обессмертил его имя.
Томас Уокер жил в местечке Пул невдалеке от деревушки О́хилтри. По воспоминаниям современников, он был уважаемым, степенным человеком, равнодушным к спиртному, обладавшим честным и весёлым характером.
Ушёл из жизни предположительно в 1812 году.
Ниже – послание Томаса Уокера великому поэту.
Послание Роберту Бернсу
от
Тэмми Уокера,
портного
из деревушки Охилтри
1. Когда я о тебе спросил, Не взвыть едва хватило сил: Сказали мне, что ты решил Махнуть за море. Девчонки, коих ты любил, Заплачут вскоре! 2. Не передумал? Нет? Ну что же, Тогда, сумняшеся ничтоже, Тебя я словом потревожу Или двумя, И помолюсь, и молвлю: «Боже, Помилуй мя!» 3. Прими совет мой на дорогу: И ты молись усердно Богу. Пусть он в делах твоих подмогу Тебе доставит, А смерть придёт, – пусть он тревогу В тебе подавит. 4. Глаголать можно ли Поэту Слова, черней которых нету? Внемли ж, любезный друг, совету: Забудь про гадости, Убей в себе привычку эту, Доставь мне радости! 5. Но ты с пристрастием упорным, Как прежде, кроешь словом чёрным. Ты в ад идёшь путём позорным, – Тебе так нравится, – Но чёрт с тобой, с таким задорным, В аду расправится! 6. Уж там, в гееннской обстановке, Не снимешь бабу, парень ловкий. Ей поцелуйчик по дешёвке Пошли воздушный И – ах! – услышишь от бесовки Ты шип гадюшный! 7. Но если ты, блудя повсюду, Ещё и там предашься блуду, Тогда, – я откровенен буду, – В грехе великом, Поймёшь, как жить в соседстве худо Со Старым Ником. 8. Чу! – Звон я слышу погребальный, И тон беру исповедальный, И вывод делаю печальный: Ворчу, – а всё же С тобой мы, Робин, изначально Весьма похожи. 9. Ума по крохам добывая, Живём, в потёмках пребывая. И если искорка живая Мозги приветит, Мы видим ад, осознавая: Нам рай – не светит. 10. Отброшу ль, миленький, копыта, Иль будем жить, – туманом скрыто. Поберегись хотя бы ты-то, Мужик нескромный: Ведь смерть Поэта знаменита – Ущерб огромный! © Перевод Евг. Фельдмана 15-16.11.2005 10.12.2016 (ред. заглавия) Все переводы Евгения Фельдмана
Оригинал или первоисточник на английском языке
A Poetical Epistle to a Tailor
WHAT ails ye now, ye lousie bitch,
To thresh my back at sic a pitch?
Losh, man! hae mercy wi’ your natch,
Your bodkin’s bauld,
I didna suffer half sae much
Frae Daddie Auld.
What tho’ at times when I grow crouse,
I gi’e their wames a random pouse,
Is that enough for you to souse
Your servant sae?
Gae mind your seam, ye prick-the-louse
An’ jag-the-flae!
King David o’ poetic brief,
Wrought ‘mang the lasses such mischief
As fill’d his after life wi’ grief
An’ bloody rants,
An’ yet he’s rank’d amang the chief
O’ lang-syne saunts.
And maybe, Tam, for a’ my cants,
My wicked rhymes, an’ drucken rants,
I’ll gie auld cloven Clooty’s haunts
An unco slip yet,
An’ snugly sit amang the saunts,
At Davie’s hip yet.
But fegs! the Session says I maun
Gae fa’ upo’ anither plan,
Than garrin’ lasses cowp the cran
Clean heels owre body,
And sairly thole their mither’s ban
Afore the howdy.
This leads me on to tell for sport
How I did wi’ the Session sort-
Auld Clinkum at the Inner port
Cried three times, ‘Robin!
Come hither, lad, an’ answer for’t,-
Ye’re blam’d for jobbin’.’
Wi’ pinch I put a Sunday’s face on,
An’ snoov’d awa’ before the Session;
I made an open fair confession,
I scorn’d to lie;
An’ syne Mess John, beyond expression,
Fell foul o’ me.
A furnicator-loun he caIl’d me,
An’ said my fau’t frae bliss expell’d me;
I own’d the tale was true he tell’d me,
‘But what the matter?’
Quo’ I ‘I fear unless ye geld me,
I’ll ne’er be better.’
‘Geld you!’ quo’ he, ‘and whatfor no?
If that your right hand, leg or toe,
Should ever prove your sp’ritual foe,
You shou’d remember
To cut it aff, an’ whatfor no
Your dearest member?’
‘Na, na,’ quo’ I, ‘I’m no for that,
Gelding’s nae better than ‘tis ca’t,
I’d rather suffer for my faut
A hearty flewit,
As sair owre hip as ye can draw ‘t,
Tho’ I should rue it.
‘Or gin ye like to end the bother,
To please us a’, I’ve just ae ither,
When next wi’ you lass I forgather,
Whate’er betide it,
I’ll frankly gi’e her ‘t a’ thegither,
An’ let her guide it.’
But, Sir, this pleas’d them waret ava,
An’ therefore, Tam, when that I saw,
I said ‘Gude night,’ and cam awa,
And left the Session;
I saw they were resolved a’
On my oppression.
2000
