Праздник Всех Святых
Для резвых фей, для их затей
Настала нынче ночь;
И при луне спешат оне
От Кэслз-Донэнз1 прочь.
А путь один - туда, в Колин!
Летите, скакуны,
Вперед! И вот - заветный Грот2,
Потоки, валуны...
И что за ночь!
Где меж излучистых брегов
Струится светлый Дун,
Где древле Брюс громил врагов,
Сельчане - стар и юн,
Сходились в доме близ воды -
Искать себе потех:
Рвать кочерыгу из гряды,
В печи калить орех -
Гадать всю ночь.
Пусть из холста, зато чиста
Одежка у девиц;
Сердца нежны, добры, верны,
И краше нету лиц.
А на лодыжках у парней -
"Любовные подвязки"3;
Один молчит, овцы смирней,
Другой - девицам сказки
Плетет всю ночь.
Сперва среди капустных гряд -
Упрятав лица в шапки,
Не глядя,- ищут наугад
Прямой и крупной хряпки4.
Умишком хил, от прочих Вилл
Отбился - ох, и прост!
И кочерыжку подцепил -
Что поросячий хвост.
В такую ночь!..
Коль кочешок отменно чист,
Иль несуразно скрючен -
Какой несется гам и свист
Во мглу речных излучин!
И, хряпку испытав на вкус,
Кладут ее над дверью,
На поперечный толстый брус -
По древнему поверью,
В глухую ночь.
Девицам срок спешить на ток:
По колоски пора5;
Но хищный Роб подкрался, чтоб
Живей пошла игра.
И крепко Робова рука
Сгребла в потемках Нелли,
И очень скоро с колоска
Все зернышки слетели:
Шальная ночь.
Орехов бабкиных запас6
Пускается по кругу:
Который парень в этот час
Найдет свою подругу?
Иной орех, попав в очаг,
Лежит с другим на пару;
Иной же скачет на углях
И лопается с жару.
И длится ночь...
Джин два бросает в камелек,
Гадая о судьбе;
"Вот это я, а это Джок", -
Речет она себе.
Сдается, их не разлучить:
Калятся как один...
Но - пафф! Явил орешек прыть,
И Джок покинул Джин -
Испортил ночь.
А Вилл орех калил рядком
С орешком гордой Мэйли;
Серчала Мэйли: с дураком
Крутить амуры - ей ли?
Орешек Мэйли прыгнул вон,
Обжег хозяйке ногу;
И повод Виллом обретен
Облапить недотрогу
Хоть в эту ночь.
А Нелл и Роб сидят в углу,
И сладкий помнят грех;
С орехом, брошенный в золу,
Неразлучим орех,
И Нелли рада неспроста;
А Роб ее украдкой
Со смаком чмокает в уста,
Мечтая сделать сладкой
Всю эту ночь.
А Меррэн с давних мыслит пор
Одно лишь: "Эндрью Белл"...
Тайком идет она во двор,
И шаг весьма несмел.
К печи сушильной держит путь...
Черно в печи от сажи;
А надобно туда метнуть
Клубочек синей пряжи7
В такую ночь.
Метнула. Отирая пот,
Мотает вспять клубок.
Застряла нитка, не идет!
А зев печи глубок...
Ужели Белл? А может, бес?
Иль - угол кирпича?
Схватили нитку - жди словес!..
И Меррэн стрекача
Дала в ночи.
О крошке Дженни не шутя
Приносят бабке весть:
Просилось к зеркалу дитя,
Чтоб яблочка поесть8.
У бабки в горле дым завяз,
Роняет бабка трубку,
И прожигают искры враз
Новехонькую юбку:
Срамная ночь!
- Попробуй, внучка: съешь и глянь...
Не смыслишь ни бельмеса!
Увидишь, маленькая дрянь9,
Паскуднейшего беса!
И не успеешь молвить "ох", -
А он присушит глазом;
Умишко из таких дурех
Вытаскивает разом
Он в эту ночь...
- Годков пятнадцать было мне:
Про Шерамурский бой10
В ту пору в нашей стороне
Слыхал уже любой.
Всё лето - ливни, холода;
Не вызревала рожь.
Но мы как надо и тогда
Отпраздновали все ж
Святую ночь.
- А верховодил Роб Мак-Грин11,
И весел был вначале:
У Эппи Сим остался сын
От Роба в Ахмакалле...
Но сеять семя конопли12
Роб вышел с глупой шуткой -
И много дней черней земли
Бродил, с гримасой жуткой,
И клял ту ночь.
Но чу! Ярится Джеми Флек,
Образчик забияки.
- Чихать на конопь! - он изрек: -
Плевать на ваши враки!
Старик хозяин из мешка
Достал ему толику:
Иди, мол, сей исподтишка -
Поменьше будет крику
Стоять в ночи.
Но Джеми, что хватило сил,
Нарушил тишину;
А за собою потащил
Не грабли - борону!
Бредет, ревет, не глядя вспять:
- Глядел на коноплю!
И та придет ее собрать,
Кого я полюблю -
На эту ночь!
Он даже пел для куража -
И вдруг утратил голос.
И на башке восстал, дрожа,
У Джеми каждый волос.
Мерзейший визг, и хрип, и храп
Услышал олух с тыла...
И обернулся - и ослаб,
И рухнул, видя рыла
Чертей в ночи!
Теперь орясина орет
За страх, а не за совесть!..
На помощь высыпал народ,
И начал Джеми повесть:
"За мной погнался Асмодей,
Чуть не попал в огонь я!.."
Но миг - и сквозь толпу людей
Протрюхала хавронья.
Да что за ночь?
В амбар бежит украдкой Мэг,
Не чая адской кары -
Невыгоден чертям набег
На здешние амбары,-
И наделяет пастушка
Орехами - затем,
Чтоб любопытным дал пинка,
Коль ей в амбаре Тэм
Подарит ночь.
И ловкий поворот ключа
В амбар открыл дорогу;
И Мэг, невнятно бормоча,
Себя вверяет Богу.
Метнулась крыса из угла -
И Мэг вскричала: "Боже!.."
И уж потом себя вела
Святой Агнессы строже
Всю эту ночь.
Шепнули Виллу в ухо: мол,
В стогу твоя подружка...
А там, внутри - ветвистый ствол,
Чтоб шла живее сушка.
Облапил дерево дурак -
И принял за старуху!
И двинул дерево кулак,
Насколь достало духу.
Дурная ночь...
А Лиззи, бойкая вдова,
Шаталась в одиночку,
И от испуга чуть жива
Осталась в эту ночку!
Прошла она и луг, и лог,
Не встретив привидений,
До речки на сумежье трех
Помещичьих владений13.
Сгущалась ночь...
И левый омочить рукав
Сбиралась бедолага...
Среди кустарников и трав
Журча, струилась влага,
Звенел недальний водоскат;
А в роще близ холма
Пичуга тенькала на лад
Приятственный весьма.
Какая ночь!
И в этот мирный уголок,
Луны затмивши лик,
Заблудший дьявол - иль телок -
Злокозненно проник!
Услышав дьявольское "му-у",
Сказала Лиззи "ой!"
И с плеском шлепнулась во тьму -
В речушку головой!
Вот это ночь!
На чистом камне очага
Три плошки встали в ряд14;
Но сей порядок - ночь долга! -
Стократно изменят.
И дряхлый Джон, полвека жен
Видавший лишь чужих,
Тройной промашкой раздражен,
Ругнулся и притих -
На всю-то ночь.
О сколько елось и пилось -
Не кроху, и не малость!
О сколько небылиц плелось,
Дабы прогнать усталость!
О сколько шуток и проказ!..
О сколько пылу в плясе!..
И, клюкнувши в последний раз,
Уходят восвояси
Все в эту ночь.
© Перевод Сергея Александровского (1998)
Сергей Александровский - русский поэт и переводчик.
Примечания
«Праздник Всех Святых» написан поздней осенью 1785 года, в Моссгиле. Поэма содержит больше старинных шотландских слов, чем любое другое произведение Бернса. В первом (Кильмарнокском) издании автор снабдил ее пространными примечаниями, которые приводятся ниже и берутся в кавычки. Остальные комментарии, за вычетом случаев, оговоренных особо, принадлежат британскому издателю.
Стихотворный размер и строфика поэмы повторяют размер и строфику «Христовой церкви на лугу» — юмористической шотландской поэмы, предположительно принадлежащей перу короля Иакова I. Бернс наверняка прочел это знаменитое произведение в антологии, составленной Рамзеем.
Канун Праздника Всех Святых (ночь на 31 октября, так называемый Halloween) справляется в Шотландии поныне, однако теперь даже сельчане полностью избавились от суеверных страхов, а среди городской молодежи Halloween давно и прочно выродился в балаганное шутовство.
Авторским примечаниям предшествует следующее вступление:
«Большинство читателей уразумеют сию поэму достаточно хорошо; но памятуя о тех, кому незнакомы обряды и обычаи страны, где происходит действие, добавляем заметки, толкующие о главных видах ворожбы и гаданий, творимых в эту ночь и столь исполненных пророческого смысла для крестьян Западной Шотландии. Страсть заглядывать в грядущее составляла во все века и у всех народов поразительную сторону неразвитой людской натуры; и философический ум, ежели таковой удостоит Автора прочтением, позабавится, глядя на пережитки суеверия, бытующие меж нашими наиболее непросвещенными соплеменниками».
Заметка к заглавию:
«Канун Праздника Всех Святых считается особой ночью, когда ведьмы, дьяволы и прочие злонамеренные твари вырываются на волю, дабы творить во мраке угрюмые козни; также сказывают, будто воздушный народец фей и эльфов справляет в эту ночь некую славную годовщину».
1. «Невысокие, романтичные, скалистые, зеленые холмы неподалеку от древнего поместья графов Кэслз (Кассилис)».
2. «Примечательная пещера подле усадьбы Колин, именуемая Колинским Гротом; знаменита в шотландской истории как уголок, излюбленный феями».
3. «Любовными подвязками» звались ленты, обернутые вокруг лодыжек и завязанные особым двойным бантом. Извещали окружающих: сей молодец влюблен! — Примечание переводчика.
4. «Первый обряд, совершаемый в канун Праздника всех Святых: каждый выдергивает из гряды кочерыгу, или цельный капустный кочан. Люди движутся бок-о-бок, закрыв глаза, и должны выдернуть первую попавшуюся на пути кочерыжку. Особенности кочерыги — крупная попалась или мелкая, прямая или скрюченная,— пророчески соотносятся с обликом и статью наивеличайшего предмета всех этих гаданий: мужа либо жены. Ежели на кочерыгу налипла yird, сиречь земля, это означает tocher, сиречь удачу (или приданое); а вкус custock’а, то-есть сердцевины кочерыгиной, указывает на природные задатки и нрав супруга. Наконец, кочерыги — давайте именовать их привычным словом runts, или “хряпки”, помещаются куда-нибудь на притолоку; имена людей, коих случай занесет в дом, соответствуют, согласно очередности, в которой раскладывались хряпки, именам искомых супругов».
5. «Они отправляются на ток, и каждая трижды вытягивает наугад стебелек овса. Если у третьего извлекаемого колоса недостанет tap-pickle, сиречь венчающего зернышка, то особа, коей эдакое выпало, взойдет на брачное ложе в каком угодно качестве, кроме непорочного».
6. «Каление орехов — знаменитое гадание. Каждый орех, бросаемый в огонь, нарекают именем парня либо девицы; и сообразно тому, калятся ли орехи рядком-ладком, или отскакивают друг от друга, предрекаются развитие и итог взаимного ухаживания».
7. «Каждый, решивший успешно испробовать сию ворожбу, должен строго блюсти следующие правила: прокрасться в совершенном уединении к сушильной печи во дворе, метнуть в трубу клубок синей пряжи; смотать пряжу в новый клубок со старого; когда нитке настанет конец, ее удержит нечто, или некто; надлежит вопросить: “Wha hauds?” т. е., “Кто держит?” — из печной трубы донесется ответ: прозвучат имя и прозвание вашего будущего супруга».
8. «Возьмите свечу, отправьтесь наедине к зеркалу, съешьте перед ним яблоко; некоторые утверждают, будто при этом следует непрерывно расчесывать волосы; лицо вашего будущего супруга возникнет в зеркале, словно глядя в него через ваше плечо».
9. «Маленькая дрянь»: в подлиннике — “skelpie-limmer’s face”, «распутная рожа». Бернс определяет это словосочетание как «технический термин в женской перебранке». — Примечание переводчика.
10. Битва при Шерамуре (Шерифмюйре) произошла в 1715 году.
11. «“А верховодил…” Любопытно прочитать это имя — не весьма обычное — на могильной плите в Киркосуолде».
12. «Прокрадитесь наружу незаметно для прочих; посейте пригоршню конопляного семени, бороня посев чем угодно, что можно без труда волочить за собою. Время от времени повторяйте: “Глядел на коноплю! Глядел на коноплю! Пускай двинется за мною тот (или та), что станет любовью моей верной, и подберет семена!” Оглянитесь через левое плечо, и увидите образ искомой особы собирающим разбросанные семена. Некоторые сказывают, будто следует призывать: “Иди за мной и объявись!” — в каковом разе искомое лицо просто является позади. Некоторые пренебрегают граблями и говорят: “Иди за мной, ровняй сама (и сам ровняй)”».
Этот обычай наблюдался также в Англии.
13. «Выйдите наедине, или с друзьями — эта ворожба допускает чужое присутствие — к речке либо ручью, правящим течение на юг и расположенным на границе трех сопредельных усадеб; омочите левый рукав. Лягте в постель поблизости от горящего очага, перед коим развесьте смоченную одежду. Не засыпайте, ибо около полуночи явится видение, в точности схожее с великим предметом ваших вожделений. Оно перевернет одежду, чтобы та лучше просохла».
14. «Возьмите три плошки; налейте в одну чистой воды, в другую — замутненной; третью же оставьте пустовать. Завяжите человеку глаза; подведите к очагу, на коем оные плошки выстроены: он (или она) омочит левую пясть. Ежели угодит в чистую воду, будущий муж или жена явятся к церемонии свадебной незапятнанными; ежели случится омочить пясть в грязной воде — достанется вдовый, или вдовая; пустая плошка — с неменьшей достоверностью — предрекает безбрачие. Гадание повторяют трижды; всякий раз расстановку плошек изменяют».
Оригинал или первоисточник на английском языке
Halloween
UPON that night, when fairies light
On Cassilis Downans dance,
Or owre the lays, in splendid blaze,
On sprightly coursers prance;
Or for Colean the rout is ta’en,
Beneath the moon’s pale beams;
There, up the Cove, to stray an’ rove
Amang the rocks and streams
To sport that night;
Amang the bonnie winding banks
Where Doon rins wimplin’ clear,
Where Bruce ance ruled the martial ranks
An’ shook his Carrick spear,
Some merry friendly country-folks
Together did convene
To burn their nits, an’ pou their stocks,
An’ hand their Halloween
Fu’ blythe that night:
The lasses feat, an cleanly neat,
Mair braw than when they’re fine;
Their faces blythe fu’ sweetly kythe
Hearts leal, an’ warm, an’ kin’:
The lads sae trig, wi’ wooer-babs
Weel knotted on their garten,
Some unco blate, an’ some wi’ gabs
Gar lasses’ hearts gang startin’
Whyles fast at night.
Then, first an foremost, thro’ the kail,
Their stocks maun a’ be sought ance:
They steek their een, an’ grape an’ wale
For muckle anes an’ straught anes.
Poor hav’rel Will fell aff the drift,
An’ wander’d thro’ the bow-kail,
An’ pou’d, for want o’ better shift,
A runt was like a sow-tail,
Sae bow’d, that night.
Then, straught or crooked, yird or nane,
They roar an’ cry a’ throu’ther;
The very wee things toddlin’ rin-
Wi’ stocks out-owre their shouther;
An’ gif the custock ‘s sweet or sour,
Wi’ joctelegs they taste them;
Syne coziely, aboon the door,
Wi’ cannie care they’ve plac’d them
To lie that night.
The lasses staw frae ‘mang them a’
To pou their stalks o’ corn;
But Rab s1ips out, an’ jinks about,
Behint the muckle thorn:
He grippit Nelly hard an’ fast;
Loud skirled a’ the lasses;
But her tap pickle maist was lost,
When kiutlin’ i’ the fause-house
Wi’ him that night.
The auld guidwife’s well-hoordit nits
Are round an’ round divided,
An’ mony lads’ an’ lasses’ fates
Are there that night decided:
Some kindle, couthie, side by side,
An’ burn thegither trimly;
Some start awa, wi’ saucy pride,
An’ jump out-owre the chimlie
Fu’ high that night.
Jean slips in twa, wi’ tentie e’e;
Wha ‘twas, she wadna tell;
But this is Jock, an’ this is me,
She says in to hersel:
He bleez’d owre her, an’ she owre him,
As they wad never mair part;
Till fuff! he started up the lum,
An’ Jean had e’en a sair heart
To see’t that night.
Poor Willie, wi’ his bow-kail runt,
Was brunt wi’ primsie Mallie,
An’ Mary, nae doubt, took the drunt,
To be compar’d to Willie:
Mall’s nit lap out, wi’ pridefu’ fling,
An’ her ain fit it brunt it;
While Willie lap, an’ swoor by jing,
‘Twas just the way he wanted
To be that night.
Nell had the fause-house in her min’,
She pits hersel an’ Rob in;
In loving bleeze they sweetly join,
Till white in ase they’re sobbin:
Nell’s heart was dancin’ at the view:
She whisper’d Rob to leuk for’t:
Bob, stownlins, prie’d her bonnie mou’,
Fu’ cozie in the neuk for’t,
Unseen that night.
But Merran sat behint their backs,
Her thoughts on Andrew Bell;
She lea’es them gashin’ at their cracks,
An’ slips out by hersel:
She thro’ the yard the nearest taks,
An’ to the kiln she goes then,
An’ darklins grapit for the bauks,
And in the blue-clue throws then,
Right fear’d that night.
An’ aye she win’t, an’ aye she swat,
I wat she made nae jaukin’;
Till something held within the pat,
Guid Lord! but she was quaukin’!
But whether ‘twas the Deil himsel,
Or whether ‘twas a bauk-en’,
Or whether it was Andrew Bell,
She did na wait on talkin
To spier that night.
Wee Jenny to her grannie says,
‘Will ye go wi’ me, grannie?
I’ll eat the apple at the glass,
I gat frae uncle Johnie:’
She fuff’t her pipe wi’ sic a lunt,
In wrath she was sae vap’rin,
She noticed na an aizle brunt
Her braw new worset apron
Out-thro’ that night.
‘Ye little skelpie-limmer’s face!
I daur you try sic sportin’,
As seek the foul Thief ony place,
For him to spae your fortune!
Nae doubt but ye may get a sight!
Great cause ye hae to fear it;
For mony a ane has gotten a fright,
An’ lived an’ died deleerit,
On sic a night.
‘Ae hairst afore the Sherra-moor,-
I mind’t as weel’s yestreen,
I was a gilpey then, I’m sure
I was na past fyfteen:
The simmer had been cauld an’ wat,
An’ stuff was unco green;
An’ aye a rantin’ kirn we gat,
An’ just on Halloween
It fell that night.
Our stibble-rig was Rab M’Graen,
A clever, sturdy fallow;
His sin gat Eppie Sim wi’ wean,
That liv’d in Achmacalla;
He gat hemp-seed, I mind it weel,
An’ he made unco light o’t;
But mony a day was by himsel,
He was sae sairly frighted
That vera night.’
Then up gat fechtin’ Jamie Fleck,
An’ he swoor by his conscience
That he could saw hemp-seed a peck;
For it was a’ but nonsense:
The auld guidman raught down the pock,
An’ out a handfu’ gied him;
Syne bad him slip frae ‘mang the folk,
Sometime when nae ane see’d him,
An’ try’t that night.
He marches thro’ amang the stacks,
Tho’ he was something sturtin’;
The graip he for a harrow take,
An’ haurls at his curpin:
An’ ev’ry now an’ then, he says,
‘Hemp-seed! I saw thee,
An’ her that is to be my lass
Come after me an’ draw thee
As fast this night.’
He whistled up Lord Lennox’ march,
To keep his courage cheery;
Aitho’ his hair began to arch,
He was sae fley’d an’ eerie:
Till presently he hears a squeak,
An’ then a grane an’ gruntle;
He by his shouther gae a keek,
An’ tumbl’d wi’ a wintle
Out-owre that night.
He roar’d a horrid murder-shout,
In dreadfu’ desperation!
An’ young an’ auld come rinnin’ out,
An’ hear the sad narration:
He swoor ’twas hilchin Jean M’Craw,
Or crouchie Merran Humphie,
Till stop! she trotted thro’ them a’;
An’ wha was it but grumphie
Asteer that night!
Meg fain wad to the barn gene
To winn three wechts o’ naething;
But for to meet the Dell her lane,
She pat but little faith in:
She gies the herd a pickle nits,
And twa red-cheekit apples,
To watch, while for the barn she sets,
In hopes to see Tam Kipples
That very night.
She turns the key wi’ cannie thraw,
An’ owre the threshold ventures;
But first on Sawnie gies a ca’,
Syne bauldly in she enters;
A ratton rattl’d up the wa’,
An’ she cried ‘Lord preserve her!’
An’ ran thro’ midden-hole an’ a’,
An’ pray’d wi’ zeal an’ fervour
Fu’ fast that night.
They hoy’t out Will, wi’ sair advice;
They hecht him some fine braw ane;
It chanced the stack he faddom’d thrice
Was timmer-propt for thrawin’:
He take a swirlie auld moss-oak
For some black gruesome Carlin;
An’ loot a winze, an’ drew a stroke,
Till skin in blypes cam haurlin’
Aff’s nieves that night.
A wanton widow Leezie was,
As cantie as a kittlin;
But och! that night, amang the shaws,
She gat a fearfu’ settlin’!
She thro’ the whins, an’ by the cairn,
An’ owre the hill gaed scrievin’;
Where three laird’s lands met at a burn,
To dip her left sark-sleeve in,
Was bent that night.
Whyles owre a linn the burnie plays,
As thro’ the glen it wimpled;
Whyles round a rocky scaur it strays;
Whyles in a wiel it dimpled;
Whyles glitter’d to the nightly rays,
Wi’ bickering, dancing dazzle;
Whyles cookit underneath the braes,
Below the spreading hazel,
Unseen that night.
Amang the brackens on the brae,
Between her an’ the moon,
The Deil, or else an outler quey,
Gat up an’ gae a croon:
Poor Leezie’s heart maist lap the hool;
Near lavrock height she jumpit,
But miss’d a fit, an’ in the pool
Out-owre the lugs she plumpit,
Wi’ a plunge that night.
In order, on the clean hearth-stane,
The luggies three are ranged;
And every time great care is ta’en,
To see them duly changed:
Auld uncle John, wha wedlock’s joys
Sin’ Mar’s year did desire,
Because he get the toom dish thrice,
He heav’d them on the fire
In wrath that night.
Wi’ merry sangs, an’ friendly cracks,
I wat they did na weary;
And unco tales, an’ funny jokes,-
Their sports were cheap and cheery;
Till butter’d sow’ns, wi’ fragrant lunt,
Set a’ their gabs a-steerin’;
Syne, wi’ a social glass o’ strunt,
They parted aff careerin’
Fu’ blythe that night.
1785
5121
