Элегия на смерть Роберта Руссо
Скончался Робин; песня спета; И нет стихов, коль нет поэта. Заботы, страх, – исчезло это Во мраке ночи, И бедность, сжив его со света, Не взглянет в очи. Всё это, в сущности, так мало Его при жизни занимало. Когда ж судьбина угрожала Бедою чёрной, Тоску весёлость побеждала, Мотив задорный. В крестьянстве Робин был рождён, Суровой жизни обречён, Но вспомяни, что был учён Поэт отменно, И будет рад за гробом он Всенепременно! © Перевод Евг. Фельдмана 27-28.02.1998 Все переводы Евгения Фельдмана
Комментарий
В этом стихотворении Р. Бернс имеет в виду самого себя, шутливо напоминая о том, что они с выдающимся французским философом Жан-Жаком Руссо (1712-1778) являются в некотором роде однофамильцами: фамилия каждого на родном для него языке означает «ручей», «ручеёк», «речушка». – Примечание переводчика.
Оригинал или первоисточник на английском языке
Elegy on the Death of Robert Ruisseaux
Now Robin lies in his last lair,
He’ll gabble rhyme, nor sing nae mair,
Cauld poverty, wi’ hungry stare,
Nae mair shall fear him;
Nor anxious fear, nor cankert care,
E’er mair come near him.
To tell the truth, they seldom fasht him,
Except the moment that they crusht him;
For sune as chance or fate had husht ‘em,
Tho’ e’er sae short,
Then wi’ a rhyme or sang he lasht ‘em,
And thought it sport.
Tho’ he was bred to kintra wark,
And counted was baith wight and stark,
Yet that was never Robin’s mark
To mak a man;
But tell him he was learn’d and clark,
Ye roos’d him than!
1928
