Ave Imperatrix
SET in this stormy Northern sea, Queen of these restless fields of tide, England! what shall men say of thee, Before whose feet the worlds divide? The earth, a brittle globe of glass, Lies in the hollow of thy hand, And through its heart of crystal pass, Like shadows through a twilight land, The spears of crimson-suited war, The long white-crested waves of fight, And all the deadly fires which are The torches of the lords of Night. The yellow leopards, strained and lean, The treacherous Russian knows so well, With gaping blackened jaws are seen Leap through the hail of screaming shell. The strong sea-lion of England's wars Hath left his sapphire cave of sea, To battle with the storm that mars The star of England's chivalry. The brazen-throated clarion blows Across the Pathan's reedy fen, And the high steeps of Indian snows Shake to the tread of armèd men. And many an Afghan chief, who lies Beneath his cool pomegranate-trees, Clutches his sword in fierce surmise When on the mountain-side he sees The fleet-foot Marri scout, who comes To tell how he hath heard afar The measured roll of English drums Beat at the gates of Kandahar. For southern wind and east wind meet Where, girt and crowned by sword and fire, England with bare and bloody feet Climbs the steep road of wide empire. O lonely Himalayan height, Grey pillar of the Indian sky, Where saw'st thou last in clanging fight Our wingèd dogs of Victory? The almond groves of Samarcand, Bokhara, where red lilies blow, And Oxus, by whose yellow sand The grave white-turbaned merchants go: And on from thence to Ispahan, The gilded garden of the sun, Whence the long dusty caravan Brings cedar and vermilion; And that dread city of Cabool Set at the mountain's scarpèd feet, Whose marble tanks are ever full With water for the noonday heat: Where through the narrow straight Bazaar A little maid Circassian Is led, a present from the Czar Unto some old and bearded khan,-- Here have our wild war-eagles flown, And flapped wide wings in fiery fight; But the sad dove, that sits alone In England--she hath no delight. In vain the laughing girl will lean To greet her love with love-lit eyes: Down in some treacherous black ravine, Clutching his flag, the dead boy lies. And many a moon and sun will see The lingering wistful children wait To climb upon their father's knee; And in each house made desolate Pale women who have lost their lord Will kiss the relics of the slain-- Some tarnished epaulette--some sword-- Poor toys to soothe such anguished pain. For not in quiet English fields Are these, our brothers, lain to rest, Where we might deck their broken shields With all the flowers the dead love best. For some are by the Delhi walls, And many in the Afghan land, And many where the Ganges falls Through seven mouths of shifting sand. And some in Russian waters lie, And others in the seas which are The portals to the East, or by The wind-swept heights of Trafalgar. O wandering graves! O restless sleep! O silence of the sunless day! O still ravine! O stormy deep! Give up your prey! Give up your prey! And thou whose wounds are never healed, Whose weary race is never won, O Cromwell's England! must thou yield For every inch of ground a son? Go! crown with thorns thy gold-crowned head, Change thy glad song to song of pain; Wind and wild wave have got thy dead, And will not yield them back again. Wave and wild wind and foreign shore Possess the flower of English land-- Lips that thy lips shall kiss no more, Hands that shall never clasp thy hand. What profit now that we have bound The whole round world with nets of gold, If hidden in our heart is found The care that groweth never old? What profit that our galleys ride, Pine-forest-like, on every main? Ruin and wreck are at our side, Grim warders of the House of pain. Where are the brave, the strong, the fleet? Where is our English chivalry? Wild grasses are their burial-sheet, And sobbing waves their threnody. O loved ones lying far away, What word of love can dead lips send! O wasted dust! O senseless clay! Is this the end! is this the end! Peace, peace! we wrong the noble dead To vex their solemn slumber so; Though childless, and with thorn-crowned head, Up the steep road must England go, Yet when this fiery web is spun, Her watchmen shall descry from far The young Republic like a sun Rise from these crimson seas of war.
Перевод на русский язык
Ave Imperatrix
Ты брошена в седое море И предоставлена судьбе, О Англия! Каких историй Не повторяют о тебе? Земля, хрустальный шарик малый, В руке твоей, — а по нему Видения чредою шалой Проносятся из тьмы во тьму, — Войска в мундирах цвета крови, Султанов пенная волна, — Владыки Ночи наготове Вздымают в небо пламена. Желты, знакомы с русской пулей, Мчат леопарды на ловца: Разинув пасти, промелькнули И ускользнули от свинца. Английский Лев Морей покинул Чертог сапфирной глубины, И разъяренно в битву ринул, Где гибнут Англии сыны. Вот, в медь со всею мощью дунув, Трубит горнист издалека: На тростниковый край пуштунов Идут из Индии войска. Однако в мире нет спокойней Вождей афганских, чьи сердца И чьи мечи готовы к бойне Едва завидевши гонца, — Он из последних сил недаром Бежит, пожертвовав собой: Он услыхал под Кандагаром Английский барабанный бой. Пусть Южный ветр — в смиренье робком, Восточный — пусть падёт ничком, Где Англия по горным тропкам Идет в крови и босиком. Столп Гималаев, кряжей горных, Верховный сторож скальных масс, Давно ль крылатых псов викторных Увидел ты в последний раз? Там Самарканд в саду миндальном, Бухарцы в сонном забытьи; Купцы в чалмах, по тропам дальным Влачатся вдоль Аму-Дарьи; И весь Восток до Исфагана Озолочен, роскошен, щедр, — Лишь вьется пыль от каравана, Что киноварь везет и кедр; Кабул, чья гордая громада Лежит под горной крутизной, Где в водоёмах спит прохлада, Превозмогающая зной; Где, выбранную меж товарок, Рабыню, — о, на зависть всем! — Сам царь черкешенку в подарок Шлёт хану старому в гарем. Как наши беркуты свободно Сражаясь, брали высоту!.. Лишь станет горлица бесплодно Лелеять в Англии мечту. Напрасно всё её веселье И ожиданье вдалеке: Тот юноша лежит в ущелье И в мертвой держит флаг руке. Так много лун и лихолетий Настанет — и придет к концу В домах напрасно будут дети Проситься их пустить к отцу. Жена, приявши участь вдовью, Обречена до склона лет С последней целовать любовью Кинжал, иль ветхий эполет. Не Англии земля сырая Приемлет тех, кто пал вдали: На кладбищах чужого края — Нет ни цветка родной земли. Вы спите под стенами Дели, Вас погубил Афганистан, Вы там, где Ганг скользит без цели Семью струями в океан. У берегов России царской В восточном вы легли краю. Вы цену битвы Трафальгарской Платили, жизнь отдав свою. О, непричастные покою! О, не приятые гроба Ни перстью, ни волной морскою! К чему мольба! К чему мольба! Вы, раны чьи лекарств не знали, Чей путь ни для кого не нов! О, Кромвеля страна! Должна ли Ты выкупить своих сынов? Не золотой венец, — терновый, Судьбу сынов своих уважь.. Их дар — подарок смерти новой: Ты по делам им не воздашь Пусть чуждый ветр, чужие реки Об Англии напомнят вдруг — Уста не тронут уст вовеки И руки не коснутся рук. Ужель мы выгадали много, В златую мир забравши сеть? Когда в сердцах бурлит тревога — Не стихнуть ей, не постареть. Что выгоды в гордыне поздней — Прослыть владыками воды? Мы всюду — сеятели розни Мы — стражи собственной беды. Где наша сила, где защита? Где гордость рыцарской судьбой? Былое в саван трав укрыто, О нем рыдает лишь прибой. Нет больше ни любви, ни страха, Всё просто кануло во тьму. Всё стало прах, придя из праха — Но это ли конец всему? Но да не будешь ты позорно В веках пригвождена к столпу: Заклав сынов, в венке из тёрна Ещё отыщешь ты тропу. Да будет жизненная сила С тобой, да устрашит врагов, Когда республики Светило Взойдёт с кровавых берегов! Перевод: Е.В. Витковского
Oscar Wilde’s other poems:
