Philip Bourke Marston (Филип Берк Марстон)
In Memory of Arthur O’Shaughnessy
Died January 30, 1881 That day returns which took thee from our sight And did forever hush that voice of thine. Thine eyes beheld, through thy youth’s fair sunshine, And not so far away, the end of light; And not from far thy young ears heard Death say, – “It shall be good to rest with me some day!” Singer and seer, who, ere the end of all, Didst turn thy back on death, and look past birth To where, in terror of the life on earth And all the griefs to which it should be thrall, Thine unborn soul did in sublime despair Assail “En Soph” in unavailing prayer! This year that bears us on to storm – or what? – Has no acquaintanceship with thee, O brother, Gone home, now, to the earth, our common mother. Men come and go; things are remembered not: But I shall think of thee, O parted friend, Till, even as thou, I reach the journey’s end. First come of us, to leave the first thou wert, – To fall from out the ranks of us who sang. How clear along the ranks thy full note rang With individual sweetness, lyric art; Thou who hadst felt John’s spiritual stress, What time he tarried in the wilderness. May not thy soul in song embodied be, As patriots dead, who once strove here with wrong, Bequeath their souls to make new patriots strong? May not all spirits in their own degree Be unseen sources, feeding evermore The causes which on earth they labored for? Thy day of death was Landor’s day of birth; And, while all hearts that revel in his might, Rejoicing in that soul’s immaculate light Which was so long as sunlight on our earth, Give thanks, I will keep mute upon this day On which thy singing spirit passed away. Often when in my room I brood alone With weary heart, bowed down to death almost, Hearing waves break upon an unknown coast Where be great wrecks of ships that were mine own, With all their freights of precious merchandise That comes alone from ports of Paradise, I seem to hear a step, a voice I know; Almost I feel a hand; and then my heart Thrills and leaps in me with a sudden start, Then sinks again, because this is not so. Here, where thy feet so many times passed o’er, Again thy footstep shall fall nevermore. When through these outer and unpitying ways, With all their loud and lacerating noises, Thunder of wheels, and jar of unknown voices, I walk alone, I think of those past days When arm-in-arm we walked the same way through, Talking and laughing as good comrades do. Thou wert so full of song and strength and life, Hadst such keen pleasure in small things and great, It hardly can seem real to know thy state Is with the ancient dead, where jars no strife, Where very surely I shall come some day, Hands torn, and feet left bleeding from the way. Take thou this song, as yet another wreath To those we dropped into thy resting-place, Each bending low, with eager, hungering gaze, Knowing it was thy dust that lay beneath; Knowing thy fair, fleet, singing life was done, Thy light extinguished, and thy bay-wreath won.
Перевод на русский язык
Стихи в память об Артуре О’Шонесси
УШЁЛ ИЗ ЖИЗНИ 30 ЯНВАРЯ 1881 ГОДА Настало вновь то самое число, Когда ты, бард, ушёл от нас до срока. Ты чувствовал, конец твой недалёко, И это чувство резко возросло, Когда однажды Смерть шепнула кратко: «Тебе со мною спаться будет сладко!» Но не прельстила страшная жена, И ты судьбе повёл отсчёт обратный, И встретился – удел невероятный! – С душой своею будущей. Она, Твоих невзгод предвидя наступленье, Молилась Богу в жарком исступленье. Нам этот год покоя не сулит, Однако, ты останешься вне драмы, Когда в земле, что ласковее мамы, Ты, как и все, навеки позабыт. Здесь только я, покуда жив я буду, Здесь только я тебя не позабуду. Тобою первым обеднел отряд, Где многие, ничем тебя не хуже, Твои таланты оценили вчуже: Такого с кем-то спутаешь навряд! Здесь, вдохновлённый свыше постоянно, Напоминал ты ближним Иоанна. Души своей другим не завещай. Здесь ни к чему подобные щедроты: Небезупречны даже патриоты, И, павшему сказав своё прощай, Внимательнее будем, чтоб на те же Нам грабли наступать как можно реже. Ты умер в день, когда на белый свет Явился Лэндор. Долго это солнце Заглядывало в каждое оконце, И радости сегодня меры нет, И в том твоя счастливая удача, Что хоть один твой день встречает, плача. Один, как перст, я часто предаюсь Тоске, сравнимой со смертельной комой, Где волны бьют о берег незнакомый, И я спасать остатки не берусь Того, что в шторме бешеном теряя, Великим чудом вывез я из Рая! А это чей давно знакомый шаг? А это чей давно знакомый голос? И сердце вдруг от счастья раскололось, И тут же успокоилось: чудак, Опять нафантазировал я лишку, И вот наказан, – вытянул пустышку. Тогда я выхожу во внешний мир, Где люд кричит рабочий и торговый. Гремят колёса, и стучат подковы, И, погружён в несказочный эфир, Блаженствую повсюду, где мы шлялись, Беседовали, спорили, смеялись. Ты интерес питал – да и какой! – К предметам пустяковым и великим, Ты весь кипел, и кажется мне диким, Что ты остыл, что ты обрёл покой В таких местах, где будет мне отрадно, Когда я здесь намучаюсь изрядно. Венком и песней воздадим певцу И, уходя, почтим поклоном низким, Напомнив и себе, и нашим близким, Как славно он трудился, – и к концу, До капельки использовав лампаду, Заполучил бессмертие в награду! © Перевод Евг. Фельдмана 1.09.2007 3.09.2007 (ред.) Все переводы Евгения Фельдмана
Philip Bourke Marston’s other poems:
1093
