Robert Hetrick (Роберт Хетрик)
Anniversary Ode, Recited at the Burns’ Club Held in Burns’ Cottage
In days of yore, a poet of renown Was never in our western regions known; Or, if there was a genius of the kind, He breathed his lays in silence to the wind; Till youthful Burns inhaled the sacred fire, And highly graced the Caledonian lyre. He added beauty to the Scottish rhyme, And energy unknown before his time. The charms of nature flourish in his lays, And every line new harmony displays. He was no mean nor mercenary bard, To flatter power for favour or regard. If aught at all his poetry outshined, It was the independence of his mind. He saw that worth was to no class confined, But more or less diffused through all mankind; The humble cottar’s son might far excel The haughty lord’s, and be his cottar still. Indeed, our Bard would honour and adore The man of worth though he was ne’er so poor. Despising tyrants, as we all should do, That would our rights and liberties subdue. ’Twas he alone had the unrivall’d art, To wing the fancy and to touch the heart; To make us patriots for our country’s right, And join the ranks of glorious Wallace Wight; Or share in Bruce’s troubles, wants, and woes, To pour his vengeance on his country’s foes; Or tear at Charles Stewart’s griefs and pains, A vagrant monarch in his own domains. In short we know not whether to extol The most – his sentimental or his droll – His Johnnie Hornbook, Poosie Nansie’s core, Or Tam o’ Shanter’s drucken midnight splore. His songs of feeling, love, and sentiment, Are all unrivalled in the realms of print. And see in yonder lonely low abode, His cottar dwells, the humble man of God, Imploring heaven, to keep within his grace, And guide through life his uncorrupted race. Whate’er our worthy Poet said or sang, It seemed to be as if from nature’s tongue. Oh! had his genius been matured by age, His mind of course, more serious and sage, Perhaps th’ effusions of his riper muse, The godliest mind might with delight peruse. But ah! we little knew his richer bloom Was deeply woven with his early doom; That heart that deeply felt for human woe, Warm to his friends and friendly to his foe; That tongue that had the all enchanting power To keep the jocund table in a roar, Are cold and silent as the kindred clods That wrap his ashes in their dark abodes; Yet still those themes his genius did pursue, And striking pictures that his fancy drew, Will be revered and sung in every clime, And forward borne upon the wings of time; And every where they’ll welcome the return Of this proud night on which, our Bard was born: This night, my friend, we are assembled here To reverence his memory so dear – To celebrate again with due regard The natal night of our illustrious bard. Long may we love and cherish in our breasts That independence he so strong exprest; That love of country and of all mankind That was so deep imprest upon his mind. And oft may we this holy day renew, Where first the breath of life our poet drew, With hearts of friendship, harmony and glee, To drink one round unto his memory.
Перевод на русский язык
Юбилейная ода, прочитанная в домике Бернса на собрании участников Клуба Бернса
На западе Шотландии пииты Когда-то не рождались знамениты, А если и рождались, – только ветры Слыхали то, что им читали мэтры, Покуда Бернс, блеснув в подлунном мире, Не прикоснулся к каледонской лире И не прибавил мощи небывало, Которой прежде ей недоставало. В стихи природу положив основой, Гармонией он их наполнил новой. Он не был сочинителем наёмным, И если был успех его огромным, То не благодаря успехам лисьим, А оттого, что ум был независим. Таланты независимо от класса Природа создаёт; примеров – масса. Крестьянин, что талантливей вельможи, Его землицу арендует всё же. Поэт наш не настолько был уж бедным. Талант прославил он стихом победным. Учил он ненавидеть супостата, Которому его лишь право свято. Соперников Поэт не знал в искусстве Набатом отзываться в нашем чувстве, С которым мы, когда Поэт был с нами, Вставали под Уоллесово знамя, С отважным Брюсом выступали вместе, И праведными были в нашей мести, И, с Чарльзом Стюартом деля судьбины, Страдали от отечества-чужбины. Мы Джонни Хорнбуку с усмешкой внемлем, Но он для нас, для скоттов, неотъемлем, И Тэм О’Шентер нам сердечно дорог, Что пьяной ночью шлялся, точно морок; И это значит: во вселенной книжной Стал Роберт Бернс планетой недостижной. Вот перед нами скромный сельский житель. Он молит Бога, чтоб его обитель, Его трудолюбивое семейство Не оскорбили злоба и злодейство. Поэт свои посланья, песни, оды Глаголал языком самой природы. Ах, проживи на свете он подоле, Произведенья зрелые поболе Явил бы тот, кто манием небесным Был гением отмечен столь чудесным, Значение которого едва ли Мы прежде в полной мере сознавали. Меж тем и сердце, коим он, беззлобен, Был и врагу сочувствовать способен, Его язык, что и во время шторма Мог песни петь бесстрашно и задорно, И в холоде, и в тишине – навеки Скончались в гениальном человеке, Но – не совсем: те образы, что сила Его воображенья сотворила, Хранит в душе восторженное племя И на крылах вперёд уносит время, Что сохранило дату выше царской – Рожденье Бернса полночью январской. И каждый год, – нам стало это нужно, – Мы здесь поэта прославляем дружно, Мы славим ночь, явившую героя Чудесною рождественской порою. Мы в душах независимость храним, Столь мощно возвеличенную им, Любовь к своей стране и ныне сущим Другим народам, на земле живущим. Пока мы живы, не забудем, нет, Тот день, когда родился наш поэт. Восторг переполняет общий разум: Пьём за поэта! – Вместе! Дружно! Разом! © Перевод Евг. Фельдмана 27.03.-10.04.2008 Все переводы Евгения Фельдмана
Robert Hetrick’s other poems:
- Элегия на смерть Бернса • Elegy on the Death of Burns
- Вторжение • The Invasion
- Былые времена • Auld Lang Syne
1174
