Robert William Service (Роберт Уильям Сервис)
My Foe
A Belgian Priest-Soldier Speaks: - GURR! You 'cochon'! Stand and fight! Show your mettle! Snarl and bite! Spawn of an accursed race, Turn and meet me face to face! Here amid the wreck and rout Let us grip and have it out! Here where ruins rock and reel Let us settle, steel to steel! Look! Our houses, how they spit Sparks from brands your friends have lit. See! Our gutters running red, Bright with blood your friends have shed. Hark! Amid your drunken brawl How our maidens shriek and call. Why have YOU come here alone, To this hearth's blood-spattered stone? Come to ravish, come to loot, Come to play the ghoulish brute. Ah, indeed! We well are met, Bayonet to bayonet. God! I never killed a man: Now I'll do the best I can. Rip you to the evil heart, Laugh to see the life-blood start. Bah! You swine! I hate you so. Show you mercy? No!.. and no... There! I've done it. See! He lies Death a-staring from his eyes; Glazing eyeballs, panting breath, How it's horrible, is Death! Plucking at his bloody lips With his trembling finger-tips; Choking in a dreadful way As if he would something say In that uncouth tongue of his... Oh, how horrible Death is! How I wish that he would die! So unnerved, unmanned am I. See! His twitching face is white! See! His bubbling blood is bright. Why do I not shout with glee? What strange spell is over me? There he lies; the fight was fair; Let me toss my cap in air. Why am I so silent? Why Do I pray for him to die? Where is all my vengeful joy? Ugh! MY FOE IS BUT A BOY. I'd a brother of his age Perished in the war's red rage; Perished in the Ypres hell: Oh, I loved my brother well. And though I be hard and grim, How it makes me think of him! He had just such flaxen hair As the lad that's lying there. Just such frank blue eyes were his... God! How horrible war is! I have reason to be gay: There is one less foe to slay. I have reason to be glad: Yet - my foe is such a lad. So I watch in dull amaze, See his dying eyes a-glaze, See his face grow glorified, See his hands outstretched and wide To that bit of ruined wall Where the flames have ceased to crawl, Where amid the crumbling bricks Hangs A BLACKENED CRUCIFIX. Now, oh now I understand. Quick I press it in his hand, Close his feeble finger-tips, Hold it to his faltering lips. As I watch his welling blood I would stem it if I could. God of Pity, let him live! God of Love, forgive, forgive. . . . . . His face looked strangely, as he died, Like that of One they crucified. And in the pocket of his coat I found a letter; thus he wrote: 'The things I've seen! Oh, mother dear, I'm wondering can God be here? To-night amid the drunken brawl I saw a Cross hung on a wall; I'll seek it now, and there alone Perhaps I may atone, atone...' Ah no! 'Tis I who must atone. No other saw but God alone; Yet how can I forget the sight Of that face so woeful white! Dead I kissed him as he lay, Knelt by him and tried to pray; Left him lying there at rest, Crucifix upon his breast. Not for him the pity be. Ye who pity, pity me, Crawling now the ways I trod, Blood-guilty in sight of God.
Перевод на русский язык
Мой враг
БЕЛЬГИЙСКИЙ КАПЕЛЛАН-СОЛДАТ ГОВОРИТ: – «Отче наш, иже еси…». Boche проклятый! Фасс! Куси! Хошь кровавого супцу? Встанем, Boche, лицом к лицу! Поднимайся! – Злость на злость, Плоть на плоть и кость на кость! Бой кипит – и вширь, и вдаль. Поднимайся! – Сталь на сталь! Глянь! Мой дом, свидетель Бог, Ты дотла с дружками сжёг. Кровь по улицам течёт. – Вам пойдёт она в зачёт! Наших жён и дочерей Вы поганили, злодей! Ты – один. В крови очаг. Почему – один, мой враг? Что пришёл, паршивый пёс? Не до нитки всё унёс, Что награбил до сих пор? Штык на штык – таков мой спор! Говорю себе: герой, Ну-ка, счёт врагам открой! Выпад – во! – и вся любовь! Как смешно выходит кровь! Получай ещё, свинья! Пусть другой щадит – не я! Дело сделано. Убит. Смерть из глаз его глядит. Вон, полезли из орбит. Как ужасен Смерти вид! Cкривлен рот и крепко сжат, Пальцев кончики дрожат. Уходя в иной предел, Что-то он сказать хотел? Я молитву сотворю. «Смерть ужасна!» – повторю. Умираешь… Между тем, Я устал, я пуст, я нем. Пузырится кровь твоя. Отчего мне нет житья? Отчего внутри меня Нет ни искры, ни огня? Отчего победный гром Отвергаю всем нутром? Отчего молюсь в тиши За помин чужой души? Отчего сгустился мрак? Мальчик он, – мой смертный враг! Был под Ипром жуткий ад. Там погиб мой младший брат. В том же возрасте он был. Как же я его любил! И, угрюмый, словно волк, Я сегодня чую шёлк Тех же братниных волос, Тот же, светлый, без угроз Мир застыл в чужих глазах… О, Война, о, вечный страх! Говорю: закончен бой, Гибнет враг; иди и пой. Говорю: врагу – конец, Говорю: но враг – юнец. Чудо зрю почти в упор: Оживает мёртвый взор. Враг, проколотый насквозь, Пал, раскинув руки врозь, Пал, издав последний стон, Пал, навеки устремлён Через боль и маету К почерневшему кресту. Я прозрел, я поспешил, В руки крест ему вложил И закрыл его уста. Кровь его текла, чиста. Если б я чудотворил, Я бы раны затворил. Смог убить я, но спасти… Бог Любви, прости, прости! . . . . . . . . . Как напомнил этот взгляд Мне Того, Кто был распят! Я письмо при нём нашёл, Я письмо его прочёл: «Что за люди! Злоба, месть! Мама, Бог на свете есть? Пьяный пир в чужой стране. Крест я видел на стене. Я приду; среди руин Помолюсь один, один…». Я молился, сколько мог. Видел всё один лишь Бог. Память – прочное кольцо: Помню мёртвое лицо, Помню губ его овал, Что, прощаясь, целовал, Крест, что я ему на грудь Положил на долгий путь. Не его жалейте, нет, А меня: кровавый след Осквернил мой путь земной. Бог-свидетель – надо мной. © Перевод Евг. Фельдмана 25.11.-3.12.2006 Все переводы Евгения Фельдмана
Robert William Service’s other poems:
1423
