Rudyard Kipling (Редьярд Киплинг)
The Ballad of East and West
Oh, East is East, and West is West, and never the twain shall meet, Till Earth and Sky stand presently at God's great Judgment Seat; But there is neither East nor West, Border, nor Breed, nor Birth, When two strong men stand face to face, tho' they come from the ends of the earth! Kamal is out with twenty men to raise the Border-side, And he has lifted the Colonel's mare that is the Colonel's pride: He has lifted her out of the stable-door between the dawn and the day, And turned the calkins upon her feet, and ridden her far away. Then up and spoke the Colonel's son that led a troop of the Guides: "Is there never a man of all my men can say where Kamal hides?" Then up and spoke Mahommed Khan, the son of the Ressaldar: "If ye know the track of the morning-mist, ye know where his pickets are. At dusk he harries the Abazai -- at dawn he is into Bonair, But he must go by Fort Bukloh to his own place to fare, So if ye gallop to Fort Bukloh as fast as a bird can fly, By the favour of God ye may cut him off ere he win to the Tongue of Jagai. But if he be past the Tongue of Jagai, right swiftly turn ye then, For the length and the breadth of that grisly plain is sown with Kamal's men. There is rock to the left, and rock to the right, and low lean thorn between, And ye may hear a breech-bolt snick where never a man is seen." The Colonel's son has taken a horse, and a raw rough dun was he, With the mouth of a bell and the heart of Hell and the head of the gallows-tree. The Colonel's son to the Fort has won, they bid him stay to eat -- Who rides at the tail of a Border thief, he sits not long at his meat. He's up and away from Fort Bukloh as fast as he can fly, Till he was aware of his father's mare in the gut of the Tongue of Jagai, Till he was aware of his father's mare with Kamal upon her back, And when he could spy the white of her eye, he made the pistol crack. He has fired once, he has fired twice, but the whistling ball went wide. "Ye shoot like a soldier," Kamal said. "Show now if ye can ride." It's up and over the Tongue of Jagai, as blown dustdevils go, The dun he fled like a stag of ten, but the mare like a barren doe. The dun he leaned against the bit and slugged his head above, But the red mare played with the snaffle-bars, as a maiden plays with a glove. There was rock to the left and rock to the right, and low lean thorn between, And thrice he heard a breech-bolt snick tho' never a man was seen. They have ridden the low moon out of the sky, their hoofs drum up the dawn, The dun he went like a wounded bull, but the mare like a new-roused fawn. The dun he fell at a water-course -- in a woful heap fell he, And Kamal has turned the red mare back, and pulled the rider free. He has knocked the pistol out of his hand -- small room was there to strive, "'Twas only by favour of mine," quoth he, "ye rode so long alive: There was not a rock for twenty mile, there was not a clump of tree, But covered a man of my own men with his rifle cocked on his knee. If I had raised my bridle-hand, as I have held it low, The little jackals that flee so fast were feasting all in a row: If I had bowed my head on my breast, as I have held it high, The kite that whistles above us now were gorged till she could not fly." Lightly answered the Colonel's son: "Do good to bird and beast, But count who come for the broken meats before thou makest a feast. If there should follow a thousand swords to carry my bones away, Belike the price of a jackal's meal were more than a thief could pay. They will feed their horse on the standing crop, their men on the garnered grain, The thatch of the byres will serve their fires when all the cattle are slain. But if thou thinkest the price be fair, -- thy brethren wait to sup, The hound is kin to the jackal-spawn, -- howl, dog, and call them up! And if thou thinkest the price be high, in steer and gear and stack, Give me my father's mare again, and I'll fight my own way back!" Kamal has gripped him by the hand and set him upon his feet. "No talk shall be of dogs," said he, "when wolf and gray wolf meet. May I eat dirt if thou hast hurt of me in deed or breath; What dam of lances brought thee forth to jest at the dawn with Death?" Lightly answered the Colonel's son: "I hold by the blood of my clan: Take up the mare for my father's gift -- by God, she has carried a man!" The red mare ran to the Colonel's son, and nuzzled against his breast; "We be two strong men," said Kamal then, "but she loveth the younger best. So she shall go with a lifter's dower, my turquoise-studded rein, My broidered saddle and saddle-cloth, and silver stirrups twain." The Colonel's son a pistol drew and held it muzzle-end, "Ye have taken the one from a foe," said he; "will ye take the mate from a friend?" "A gift for a gift," said Kamal straight; "a limb for the risk of a limb. Thy father has sent his son to me, I'll send my son to him!" With that he whistled his only son, that dropped from a mountain-crest -- He trod the ling like a buck in spring, and he looked like a lance in rest. "Now here is thy master," Kamal said, "who leads a troop of the Guides, And thou must ride at his left side as shield on shoulder rides. Till Death or I cut loose the tie, at camp and board and bed, Thy life is his -- thy fate it is to guard him with thy head. So, thou must eat the White Queen's meat, and all her foes are thine, And thou must harry thy father's hold for the peace of the Border-line, And thou must make a trooper tough and hack thy way to power -- Belike they will raise thee to Ressaldar when I am hanged in Peshawur." They have looked each other between the eyes, and there they found no fault, They have taken the Oath of the Brother-in-Blood on leavened bread and salt: They have taken the Oath of the Brother-in-Blood on fire and fresh-cut sod, On the hilt and the haft of the Khyber knife, and the Wondrous Names of God. The Colonel's son he rides the mare and Kamal's boy the dun, And two have come back to Fort Bukloh where there went forth but one. And when they drew to the Quarter-Guard, full twenty swords flew clear -- There was not a man but carried his feud with the blood of the mountaineer. "Ha' done! ha' done!" said the Colonel's son. "Put up the steel at your sides! Last night ye had struck at a Border thief -- to-night 'tis a man of the Guides!" Oh, East is East, and West is West, and never the twain shall meet, Till Earth and Sky stand presently at God's great Judgment Seat; But there is neither East nor West, Border, nor Breed, nor Birth, When two strong men stand face to face, tho' they come from the ends of the earth!
Перевод на русский язык
Баллада о Востоке и Западе
О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут, Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный господень суд. Но нет Востока, и Запада нет, что племя, родина, род, Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает? Камал бежал с двадцатью людьми на границу мятежных племен, И кобылу полковника, гордость его, угнал у полковника он. Из самой конюшни ее он угнал на исходе ночных часов, Шипы на подковах у ней повернул, вскочил и был таков. Но вышел и молвил полковничий сын, что разведчиков водит отряд: "Неужели никто из моих молодцов не укажет, где конокрад?" И Мохаммед Хан, рисальдара сын, вышел вперед и сказал: "Кто знает ночного тумана путь, знает его привал. Проскачет он в сумерки Абазай, в Бонаире он встретит рассвет И должен проехать близ форта Букло, другого пути ему нет. И если помчишься ты в форт Букло летящей птицы быстрей, То с помощью божьей нагонишь его до входа в ущелье Джагей. Но если он минул ущелье Джагей, скорей поверни назад: Опасна там каждая пядь земли, там Камала люди кишат. Там справа скала и слева скала, терновник и груды песка... Услышишь, как щелкнет затвор ружья, но нигде не увидишь стрелка", И взял полковничий сын коня, вороного коня своего: Словно колокол рот, ад в груди его бьет, крепче виселиц шея его. Полковничий сын примчался в форт, там зовут его на обед, Но кто вора с границы задумал догнать, тому отдыхать не след. Скорей на коня и от форта прочь, летящей птицы быстрей, Пока не завидел кобылы отца у входа в ущелье Джагей, Пока не завидел кобылы отца, и Камал на ней скакал... И чуть различил ее глаз белок, он взвел курок и нажал. Он выстрелил раз, и выстрелил два, и свистнула пуля в кусты... "По-солдатски стреляешь, - Камал сказал, - покажи, как ездишь ты". Из конца в конец по ущелью Джагей стая демонов пыли взвилась, Вороной летел как юный олень, но кобыла как серна неслась. Вороной закусил зубами мундштук, вороной дышал тяжелей, Но кобыла играла легкой уздой, как красотка перчаткой своей. Вот справа скала и слева скала, терновник и груды песка... И трижды щелкнул затвор ружья, но нигде он не видел стрелка. Юный месяц они прогнали с небес, зорю выстукал стук копыт, Вороной несется как раненый бык, а кобыла как лань летит. Вороной споткнулся о груду камней и скатился в горный поток, А Камал кобылу сдержал свою и наезднику встать помог. И он вышиб из рук у него пистолет: здесь не место было борьбе. "Слишком долго,-он крикнул,-ты ехал за мной, слишком милостив был я к тебе. Здесь на двадцать миль не сыскать скалы, ты здесь пня бы найти не сумел, Где, припав на колено, тебя бы не ждал стрелок с ружьем на прицел. Если б руку с поводьями поднял я, если б я опустил ее вдруг, Быстроногих шакалов сегодня в ночь пировал бы веселый круг. Если б голову я захотел поднять и ее наклонил чуть-чуть, Этот коршун несытый наелся бы так, что не мог бы крылом взмахнуть". Легко ответил полковничий сын: "Добро кормить зверей, Но ты рассчитай, что стоит обед, прежде чем звать гостей. И если тысяча сабель придут, чтоб взять мои кости назад. Пожалуй, цены за шакалий обед не сможет платить конокрад; Их кони вытопчут хлеб на корню, зерно солдатам пойдет, Сначала вспыхнет соломенный кров, а после вырежут скот. Что ж, если тебе нипочем цена, а братьям на жратву спрос - Шакал и собака отродье одно,- зови же шакалов, пес. Но если цена для тебя высока - людьми, и зерном, и скотом, - Верни мне сперва кобылу отца, дорогу мы сыщем потом". Камал вцепился в него рукой и посмотрел в упор. "Ни слова о псах, - промолвил он, - здесь волка с волком спор. Пусть будет тогда мне падаль еда, коль причиню тебе вред, И самую смерть перешутишь ты, тебе преграды нет". Легко ответил полковничий сын: "Честь рода я храню. Отец мой дарит кобылу тебе - ездок под стать коню". Кобыла уткнулась хозяину в грудь и тихо ласкалась к нему. "Нас двое могучих,- Камал сказал, - но она верна одному... Так пусть конокрада уносит дар, поводья мои с бирюзой, И стремя мое в серебре, и седло, и чапрак узорчатый мой". Полковничий сын схватил пистолет и Камалу подал вдруг: "Ты отнял один у врага, - он сказал, - вот этот дает тебе друг". Камал ответил: "Дар за дар и кровь за кровь возьму, Отец твой сына за мной послал, я сына отдам ему". И свистом сыну он подают знак, и вот, как олень со скал, Сбежал его сын на вереск долин и, стройный, рядом встал. "Вот твой хозяин, - Камал сказал, - он разведчиков водит отряд, По правую руку его ты встань и будь ему щит и брат. Покуда я или смерть твоя не снимем этих уз, В дому и в бою, как жизнь свою, храни ты с ним союз. И хлеб королевы ты будешь есть, и помнить, кто ей враг, И для спокойствия страны ты мой разоришь очаг. И верным солдатом будешь ты, найдешь дорогу свою, И, может быть, чин дадут тебе, а мне дадут петлю". Друг другу в глаза поглядели они, и был им неведом страх, И братскую клятву они принесли на соли и кислых хлебах, И братскую клятву они принесли, сделав в дерне широкий надрез, На клинке, и на черенке ножа, и на имени Бога чудес. И Камалов мальчик вскочил на коня, взял кобылу полковничий сын, И двое вернулись в форт Букло, откуда приехал один. Но чуть подскакали к казармам они, двадцать сабель блеснуло в упор, И каждый был рад обагрить клинок кровью жителя гор... "Назад, - закричал полковничий сын, - назад и оружие прочь! Я прошлою ночью за вором гнался, я друга привел в эту ночь". О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут, Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный господень суд. Но нет Востока, и Запада нет, что племя, родина, род, Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает? Перевод Е. Полонской Запад есть Запад, Восток есть Восток – им не сойтись никогда До самых последних дней Земли, до Страшного Суда! Но ни Запада нет, ни Востока, нет ни стран, ни границ ни рас, Если двое сильных лицом к лицу встретятся в некий час! Поднять восстание горных племён на границу бежал Камал, И кобылу полковника - гордость его - у полковника он угнал. Чтоб не скользила - шипы ввинтил в каждую из подков, Из конюшни её в предрассветный час вывел – и был таков! Тогда сын полковника, что водил Горных Стрелков взвод Созвал людей своих и спросил, где он Камала найдёт? И сказал ему рессалдара сын, молодой Мухаммед Хан: «Людей Камала найдёшь ты везде, где ползет рассветный туман; Пускай он грабит хоть Абазай, хоть в Боннайр его понесло, Но чтоб добраться к себе домой не минует он форта Букло. Если ты домчишься до форта Букло, как стрела, летящая в цель, То с помощью Божьей отрежешь его от входа в Джагайскую щель. Если ж он проскочит в Джагайскую щель – тогда погоне конец: На плоскогорье людей его не сочтёт ни один мудрец! За каждым камнем, за каждым кустом скрыты стрелки его, Услышишь, как щёлкнет ружейный затвор, обернёшься - и никого». Тут сын полковника взял коня - злого гнедого коня, Словно слепил его сам Сатана из бешеного огня. Вот доскакал он до форта Букло. Там хотели его накормить, Но кто бандита хочет догнать, не станет ни есть, ни пить. И он помчался из форта Букло, как стрела, летящая в цель, И вдруг увидел кобылу отца у входа в Джагайскую щель Увидел он кобылу отца, – на ней сидел Камал, – Только белки её глаз разглядел - и пистолет достал. Раз нажал и второй нажал - пуля мимо летит… «Как солдат стреляешь!» – крикнул Камал, –а каков из тебя джигит?» И помчались вверх, сквозь Джагайскую щель –черти прыщут из-под копыт, Несётся гнедой как весенний олень, а кобыла как лань летит! Ноздри раздув, узду натянув, мундштук закусил гнедой, А кобыла, как девочка ниткой бус, поигрывает уздой. Из-за каждой скалы, из любого куста целится кто-то в него, Трижды слыхал он, как щёлкнул затвор, и не видал никого. Сбили луну они с низких небес, копытами топчут рассвет, Мчится гнедой как вихрь грозовой, а кобыла - как молнии свет! И вот гнедой у ручья над водой рухнул и жадно пил, Тут Камал повернул кобылу назад, ногу всадника освободил, Выбил из правой руки пистолет, пули выкинул все до одной: «Только по доброй воле моей ты так долго скакал за мной! Тут на десятки миль окрест – ни куста, ни кучки камней, Где 6 не сидел с винтовкой в руках один из моих людей! И если 6 я только взмахнул рукой (а я и не поднял её!), Сбежались бы сотни шакалов сюда, отведать мясо твоё! Стоило мне головой кивнуть – один небрежный кивок – И коршун вон тот нажрался бы так, что и взлететь бы не смог!» А сын полковника отвечал: «Угощай своих птиц и зверей, Но сначала прикинь, чем будешь платить за еду на пирушке твоей! Если тысяча сабель сюда придёт, кости мои унести – По карману ли вору шакалий пир? Сможешь - так заплати! Кони съедят урожай на корню, а люди - твоих коров, Да чтоб зажарить стадо твоё, сгодятся крыши домов, Если считаешь, что эта цена справедлива - так в чём вопрос, Шакалов, родственников своих, сзывай на пирушку, пёс! Но если сочтёшь ты, что заплатить не можешь цены такой, Отдай сейчас же кобылу отца, и я поеду домой». Камал его за руку поднял с земли, поставил и так сказал: Два волка встретились - и ни пpи чём ни собака тут, ни шакал! Чтоб я землю ел, если мне взбредет хоть словом тебя задеть: Но что за дьявол тебя научил смерти в глаза глядеть?» А сын полковника отвечал: «Я - сын отца своего. Клянусь, он достоин тебя – так прими эту лошадь в дар от него!» Тут кобыла уткнулась ему в плечо, побрякивая уздой. Нас тут двое – сказал Камал, – но ближе ей молодой! Так пусть она носит бандитский дар – седло и узду с бирюзой, Мои серебряные стремена и чепрак с золотой тесьмой А сын полковника подал ему пистолет с рукояткой резной: «Ты отобрал один у врага - возьмёшь ли у друга второй?» «Дар за дар, - отвечал Камал, - и жизнь за жизнь я приму: Отец твой сына ко мне послал - своего отправлю к нему. Свистнул Камал, и тут же предстал его единственный сын. «Вот командир горных стрелков - теперь он твой господин Ты всегда будешь слева с ним рядом скакать, охранять его в грозный час, До тех пор, пока или я, или смерть не отменят этот приказ. Будешь служить ему ночью и днём, теперь своей головой За него и в лагере, и в бою отвечаешь ты предо мной! Хлеб его королевы ты будешь есть, его королеве служить, Будешь против отца воевать, и Хайбер от меня хранить, Да так, чтоб тебя повышали в чинах,чтоб знал я: мой сын - рессалдар, Кода поглазеть на казнь мою сойдётся весь Пешавар!» И взглянули парни друг другу в глаза, и не был взгляд чужим: И клятву кровными братьями быть хлеб-соль закрепили им. Клятву кровными братьями быть закрепили дёрн и огонь, И хайберский нож, на котором прочтешь тайну всех Господних имён. Сын полковника сел на кобылу отца, сын Камала скакал на гнедом, И к форту, откуда уехал один, примчались они вдвоём. А им навстречу конный разъезд - двадцать сабель враз из ножен: Крови горца жаждал каждый солдат, всем был известен он. «Стойте, - крикнул полковничий сын, - сабли в ножны! Мы с миром идём Тот, кто вчера бандитом был, стал сегодня горным стрелком». Запад есть Запад, Восток есть Восток, им не сойтись никогда До самых последних дней Земли, до Страшного Суда! Но ни Запада нет, ни Востока, нет ни стран, ни границ ни рас Если двое сильных лицом к лицу встретятся в некий час! Перевод Василия Бетаки
Rudyard Kipling’s other poems:
