William Shakespeare (Уильям Шекспир)
Sonnet 2. When forty winters shall besiege thy brow
When forty winters shall besiege thy brow, And dig deep trenches in thy beauty's field, Thy youth's proud livery so gazed on now, Will be a tattered weed of small worth held: Then being asked, where all thy beauty lies, Where all the treasure of thy lusty days; To say within thine own deep sunken eyes, Were an all-eating shame, and thriftless praise. How much more praise deserved thy beauty's use, If thou couldst answer 'This fair child of mine Shall sum my count, and make my old excuse' Proving his beauty by succession thine. This were to be new made when thou art old, And see thy blood warm when thou feel'st it cold.
Перевод на русский язык
Сонет 2. Когда твое чело избороздят
Когда твое чело избороздят Глубокими следами сорок зим, - Кто будет помнить царственный наряд, Гнушаясь жалким рубищем твоим? И на вопрос: 'Где прячутся сейчас Остатки красоты веселых лет?' - Что скажешь ты? На дне угасших глаз? Но злой насмешкой будет твой отвеют. Достойней прозвучали бы слова: 'Вы посмотрите на моих детей. Моя былая свежесть в них жива В них оправданье старости моей'. Пускай с годами стынущая кровь В наследнике твоем пылает вновь! Перевод С.Я. Маршака Все переводы Самуила Маршака Когда глубокие следы сорокалетья Цветущий дол твоей красы избороздят И нищенский покров из жалкого веретья Заменит юности блистательный наряд, Тогда-то на вопрос: что сделал ты с красою? Где все сокровища беспечно-добрых дней? - Постыдной было бы, нелепой похвальбою Ответить: все они во впадинах очей. Не большею ли ты себя покрыл бы славой, Когда б ответить мог: "Прекрасное дитя, Мой долг вам уплатив, мне даст на старость право", - Кто возразил бы, вновь твой образ обретя? Вот от чего твое воспрянуло бы тело; Вот что остывшую бы кровь твою согрело. Перевод В. Лихачева Когда твой лик осадят сорок зим, Изрыв красу твоей роскошной нивы, То блеск его, теперь неотразим, Представится тогда мрачней крапивы. И на вопрос, где красота былая, Сокровище твоих весенних дней, Не прозвучит ли как насмешка злая Ответ: "В глуби ввалившихся очей"? Насколько ж будет лучше примененье Твоих даров, когда ответишь: "Вот Мой сын, в нем старости моей прощенье"... И снова лик твой миру зацветет. Так, стариком ты станешь юным вновь, Когда в другом твоя зардеет кровь. Перевод М. Чайковского Все переводы Модеста Чайковского Когда твой лоб обложат сорок зим И лягут рвы в красы твоей жнивье, Весь твой наряд, что днесь неотразим, Падет в цене, как старое тряпье. И если спросят, где твоя краса, Где все богатство дней твоей гульбы, Чем озаришь ты впалые глаза - Огнем стыда и жалкой похвальбы? О, был бы ты рачительней стократ, Коль мог сказать бы: "Вот дитя мое, В нем - мой итог и ссуд моих возврат", Красу вложив в наследие ее. Тогда, старея, вновь ты был бы млад, Зря теплой кровь, в которой чуешь хлад. Перевод с английского Александра Гуревича Когда, друг, над тобой зим сорок пролетят, Изрыв твою красу, как ниву плуг нещадный, И юности твоей убор, такой нарядный, В одежду ветхую бедняги превратят,- Тогда на тот вопрос, с которым обратятся: "Скажи, где красота, где молодость твоя?"- Ужель ответишь ты, вину свою тая, Что в мраке впалых глаз твоих они таятся? А как бы ты расцвел, когда б им не шутя Ответить вправе был спокойно и с сознаньем: "Вот это мной на свет рожденное, дитя Сведет мой счет и мне послужит оправданьем". Узнал бы ты тогда на старости любовь, Способную согреть остынувшую кровь. Перевод Н.В. Гербеля Все переводы Николая Гербеля Когда, перепахав твоё чело, Все сорок зим тебя возьмут в осаду, Взглянув на то, что в юности цвело, Нам трудно будет скрыть свою досаду. И если спросят: «Где твоя краса И как она потрачена с тобою?» Твои слова «Она ушла в глаза» Звучать постыдной будут похвальбою. Куда достойней было бы сказать: «Взгляните, как дитя моё прекрасно! Я им смогу природе доказать, Что дар её истрачен не напрасно. Пускай похолодела кровь моя, Она кипит в наследнике, друзья!» © Перевод Евг. Фельдмана Все переводы Евгения Фельдмана Осадят сорок зим твой юный лик, И красоты твоей изроют поле; Наряд, которым ты блистать привык, В отрепье обратится поневоле; И всяк тогда ославит твой рассказ Про вешний клад, промотанный тобою, Про прежнюю красу запавших глаз Постыдной и напрасной похвальбою. О, если б ты был вправе молвить так: «Вручил я сыну то, чего я стою; Наследник мой, – богач, а не бедняк, – Владеет ныне всею красотою» – На склоне дней ты был бы вновь рожден В укор неверью будущих времен! © Перевод Сергея Александровского Сергей Александровский - русский поэт и переводчик. Все переводы Сергея Александровского Когда тебя осадят сорок зим, На лбу твоем траншей пророют ряд, Истреплется, метелями гоним, Твоей весны пленительный наряд. И если спросят: "Где веселых дней Сокровища и где твой юный цвет?" Не говори: "В глуби моих очей" - Постыден и хвастлив такой ответ. Насколько больше выиграл бы ты, Когда б ответил: "Вот ребенок мой, Наследник всей отцовской красоты, Он счеты за меня сведет с судьбой". С ним в старости помолодеешь вновь, Согреешь остывающую кровь. Перевод А.М. Финкеля Все переводы Александра Финкеля Когда твой лоб, что был в осаду взят, Траншеями изроют сорок зим, А горделивой юности наряд Вдруг обернется саваном худым, Тогда-то на вопрос, где ныне скрыт Клад милостей, дарованных судьбой, Скажи: в провалах глаз моих, где стыд С безудержной смешался похвальбой. Куда похвальней был бы твой ответ, Распорядись добром своим верней: Вот милый сын - итог сочтенных лет И оправданье старости моей. В крови почуяв холод, ты бы мог Вновь ощутить свой теплый кровоток. Перевод Аркадия Штыпеля Лишь сорок зим, объяв твоё чело, По полю красоты пророют рвы, Всё то, что взоры жадные влекло, Тогда их станет отвращать, увы. И спросят, где же прежняя краса, Сокровища твоих весенних дней, Ответь – хранят их впалые глаза; Ответа нет постыдней и пошлей. Куда достойней красоты такой Иной ответ: «Прекрасный сын мой счёт Оплачивает новой красотой». В нём, скажешь, вновь краса твоя живёт. И старость словно бы опять юна, И в жилах кровь её не холодна. Перевод Бориса Архипцева Когда твое чело, как рвами поле, Изроют сорок зим, увидишь ты В прекрасном красоты своей камзоле Линялые лохмотья нищеты. И если вопросят тебя с укором: "Где ныне свежесть красоты твоей?" Ответить будет для тебя позором - Мол, канула на дно твоих очей. Но более другой ответ подходит: "Вот сын мой! Он меня красой лица И прелестью натуры превосходит Во искупленье старости отца". Пусть в жилах кровь года твои остудят, В наследнике она горячей будет. Перевод Сергея Степанова Когда оставят сорок зим свой след, Исполосуют борозды чело, Красой твоей не восхитится свет, И ты поймешь, что время истекло, Тогда в ответ на то - А где сейчас Богатства, красота минувших дней? Ответишь - Там, на дне запавших глаз, - Но кто тебе поверит из людей? Насколько б лучше прозвучал ответ - Взгляните на моих детей - у них Хранится прелесть, прежней славы цвет, В них оправданье немощей моих. Так пусть и кровь, и свет твоих очей В наследниках пылают горячей. Перевод Андрея Кузнецова Когда лета и зимы вспашут лоб, Покрыв седой травой лицо твое, Кто вспомнит молодежный гардероб, За сорок лет сносившийся в тряпье! А на вопрос: "Где красота лежит, Что буйно расцветала той весной?" "В глазах - скажи - она нашла покой, Где спит гордыня, слезы, боль и стыд". Совсем другим ответ твой быть бы мог: "Мой младший сын - милейший из детей - Прожитой жизни подведет итог, Мою красу наследуя в своей". Он мог бы жить, твое тепло храня: Согрел бы старость жар его огня. Перевод С.И. Трухтанова Когда осадят сорок зим чело, Траншеи красоту избороздят, Гордец презрительный, чье время отцвело, Трясущийся, себе не будешь рад: И на вопрос, где красота былая, Где все сокровища, что прежде украшали, Смолчишь, провалом старых глаз взирая, Стыдясь похвал, что тебе прежде источали. Но как подарок будет мирозданью, Когда ответишь: "Вот мое дитя", В итоге, это будет оправданьем И доказательством. Тогда тебя простят. Спеши подобного создать, тогда старея, Он кровь остывшую своим теплом согреет. Перевод Веры Якушкиной Когда осаду снимут сорок зим С твоих, о щеголь мой, еше в цветах владений Тогда и под камзол, хоть ты гордишься им, Как под сухой сорняк, и мот не ссудит денег. И если спросят: «Где живительный запас Блестящей красоты, лелеемой тобою?» Что ты ответишь? - «Здесь , на дне запавших глаз, Изъеденнных стыдом, беспечной похвальбою?» Но мог бы быть иным, достойным твой ответ, Лишь в почву сочную излей любовь и семя: «Вот чистое дитя, наследник славных лет, Грехи мои простит, долгов разделит бремя.» Опора старости твоей, раздует чувств очаг, Чтобы огонь в нем не зачах. Перевод Александра Ситницкого Примчатся Зимы, в плен возьмут чело, На теле - поле брани - рвов нароют, Былого не оставят ничего, Сорвут одежды и рваньем прикроют; Твоей красы пробьет последний час, И где тогда искать ее приметы? В бездонной глубине запавших глаз? Тебе обжора-стыд отмстит за это! О, если б ссуду - красоту - ты мог Природе возвратить, сказав простое: "Да вот мой сын! Что ж - подводи итог: Я не растратил время золотое!" Твой сын начнет пылать твоим огнем, Кровь старческую ты согреешь в нем. Пперевод Игоря Фрадкина
William Shakespeare’s other poems:
